«Панорама Латвии» (Рига)
197 (2966) 24.08.2002

Последний вечер Бориса Пуго

Урна с прахом министра полгода стояла на подоконнике«Я считаю,
что они с мамой сделали все правильно. Я не представляю, как бы
отец мог жить после августа 1991 года», - говорит Вадим Пуго. В
те дни он работал в разведке - в первом главном управлении КГБ,
и карьера складывалась удачно. Участие отца в ГКЧП не только
изменило род занятий, но и перевернуло жизнь. После кремации тел
родителей детям отказывались дать место для захоронения урн.
Урны стояли дома на подоконнике полгода, пока сын не добился
разрешения. Из разведки ушел. Сейчас Вадим работает
вице-президентом фирмы, производящей нефтяное оборудование.
Вспоминать семейную трагедию ему больно, особенно поведение
людей, окружавших их тогда. Но были и достойные.

Оправдываться он не поехал

Уже знакомый вам Александр Гуров, в то время начальник бюро по
борьбе с коррупцией, вспоминает последнюю встречу с министром
внутренних дел СССР Борисом Пуго.

- Я был в отпуске и дал команду своему заму не вмешиваться ни в
какие дела. Чутье подсказывало, что ожидается подстава. Пуго для
меня был олицетворением высшей порядочности, чистоты и
профессионализма. Увидев его среди путчистов, я даже опешил.

Приезжаю в МВД, а у нас был крупный успех - взяли 200 кг
слоновой кости и иконы допетровских времен. Даже митрополит
Питирим пришел на них посмотреть. Вдруг у меня в кабинете звонит
телефон прямой связи. Я машинально поднимаю трубку и говорю:
«Слушаю, товарищ министр». Пуго просит зайти к нему. Захожу. Он
стоял совершенно спокойный, в помятом костюмчике - у него всегда
один и тот же костюмчик - и сам после бессонной ночи тоже
выглядел помятым. «Что, идут громить МВД?» - спрашивает. Я
говорю: «Нет, люди ликуют, никто не идет». Вдруг звонок телефона
с гербом. Это из Кремля. Пуго кому-то отвечает: «Нет, я не
поехал в Форос. А они поехали, кто каяться, кто оправдываться»,
- кладет трубку. Затем говорит: «Ну что, Руцкой орал? Я же ему
говорил: никто вас не будет брать. Если б надо было, «Альфа»
взяла бы без проблем. А то кровь студентов пролилась, это
ужасно. Я видел съемку».

Мы взяли бутылку коньяка, бутылку водки, селедку, картошку.
Выпили. Питирим рассказывал о том, что собирается строить
деревни. А Пуго сидит отрешенно и вроде ничего не слышит. Я ему:
«Товарищ министр. Ну вы же кровь не проливали, чего так
волнуетесь?» А он отвечает: «А я и вошел в ГКЧП, чтобы кровь не пролилась». И Питирим стал его успокаивать.

Был момент, когда мне предложили «шестернуть» и арестовать
Пуго, но я возмутился и сказал: «Санкции нет, ордера нет. Это
просто исключено». Меня потом поразило то, что в Верховном
Совете на трибуну выскочил Степанков, тогдашний генпрокурор и
радостно сообщил: «Только что застрелился Пуго». Люди вскочили,
начали хлопать в ладоши. Хасбулатов и Руцкой тоже искренне
радовались. В 1993 году я спрашивал, когда уже их арестовали,
почему же они не совершили такой джентльменский поступок, как
Пуго?

РУБРИКА