Панорама Латвии (Рига)
186 (2955) 12.08.2002
Наталья Кисис
Крутой маршрут Татьяны Жданок

Она — женщина, которая любит самостоятельность. Все, чем она
располагает на сегодняшний день — результат ее убеждений, ее
личного выбора, ее поступков. Она из тех, кто предпочитает не
опираться о чье-то плечо, а подставлять свое. Она —
правозащитница, и тем нужна очень многим людям. Она привыкла к
борьбе, и противников у нее достаточно. Четырнадцать лет
политической деятельности сделали ее в Латвии знаковой фигурой.
Для одних она — огромный знак плюс, для других не менее огромный
знак минус. Она — Татьяна Жданок, доктор математических наук,
лидер партии «Равноправие» объединения ЗаПЧЕЛ. Вожак по натуре.

Вы когда-нибудь отключаете свой мобильный телефон?

Только звук — на собраниях. Мне страшно отключать совсем, вдруг
какое-то срочное дело.

Как вы считаете, политик должен быть финансово состоятельным
человеком?

Есть такое распространенное мнение: если человек состоятельный,
то ему можно доверять. Он не будет стремиться к дальнейшему
обогащению. К сожалению, по моему наблюдению, особенно в
нынешние драконовские времена, такого не происходит. Люди,
которые, вроде бы, уже накопили, не могут остановиться. Я больше
бы доверяла тем политикам, которые уже доказали, что для них
личное благосостояние не стоит на первом месте.

Вы курите?

На первом курсе в Латвийском университете, где я училась,
помню, народ закурил поголовно. Я попробовала и не стала. Мне
никогда не хотелось что-то делать только потому, что так делают
все.

Разговаривала накануне нашей встречи с человеком, который вас
знает с давних времен. Почерпнула деталь из неофициального, так
сказать, досье: вы, помимо прочего, оказывается, портниха
замечательная.

Да, шить умею. И вязать люблю...

... что для математика с ученой степенью как-то нетипично.

Ну, наверное, мне достались продвинутые гены — и по линии
теории, и по линии практики. Отец у меня был чистый теоретик,
кандидат технических наук. В последние годы жизни разрабатывал
методику диагностики рака при помощи телеаппаратуры. На
похоронах отца его бывшая коллега сказала, что умнее человека
она не встречала. Мне был очень приятен такой отзыв.
(Улыбается): Но если надо было дома починить проводку или утюг,
то для него это всегда сущая мука была... А в мамином роду у
всех, наоборот, руки золотые. Прадед держал иконописную
мастерскую. Бабушка моя Татьяна, в честь которой меня назвали,
была профессиональная портниха. Она мечтала стать учительницей,
но в семье не было на это денег. Зато все четверо ее детей
получили высшее образование.

Вы никогда не думаете о себе в сослагательном наклонении? Ну,
скажем: ах, если бы в тот момент был предпринят такой-то шаг, а
такого-то числа я поступила бы по-другому... Как профессионал и
как личность вы, несомненно, располагали возможностью строить
жизнь по разным вполне успешным вариантам.

Знаете, меня жизнь научила не сожалеть о том, что уже сделано.
В ней было много тяжелых моментов. И если начать перебирать, что
хорошо бы было сделать не так, а этак, то можно себя загрызть. Я
стараюсь пользоваться любимой пословицей моего дедушки: все, что
ни делается, — к лучшему.

Оптимистический фатализм? У вас есть годы жизни, и в частности
в политике, о которых вы не хотели бы сейчас говорить?

Хотя на мне разные ярлыки, с точки зрения тех, кто их вешал,
хуже некуда — коммунистка, интерфронтовка, борец против
независимости Латвии и т.п., я считаю, что у меня абсолютно
чистая совесть. Все, что я делала, было весьма логично, с моей
точки зрения. Я не стесняюсь ни одной строчки, ни одного слова,
которые я написала и сказала за все это время....А что касается
фатализма, то, прошу прощения, от себя не уйдешь (я все-таки
математик) и могла бы описать ту среду, в которой приходится
действовать, с помощью одного научного понятия: случайное
возмущение детерминированных процессов.

Не сомневаюсь, что наши читатели отлично поняли, о чем речь.
Чего не скажешь обо мне.

Видите ли, есть процессы определенные (детерминированные).
Условия заданы — процесс пошел именно по этой, а не по другой
траектории. С другой стороны, есть такая наука, как теория
вероятностей, которая занимается закономерностями случайных
явлений. Самое интересное как раз изучать взаимовлияние
определенных и случайных процессов.

Ну да, это как идешь себе по правильной дороге и знаешь, вроде
бы, цель и направление пути. И вдруг ни с того ни с сего — бух!
и в яму угодил, которую невесть кто невесть зачем вчера тут
вырыл.

Бывает и так. Но, если несколько переосмыслить пример с ямой, с
помощью случайных возмущений можно добиться гораздо лучшего
результата. Представьте игру: шарик пускают по спокойной
поверхности, а на ней лунки разной глубины. В какую-нибудь из
них он да закатится — но не обязательно в самую глубокую. А если
поверхность трясти, то в результате он обязательно попадет
именно в самую глубокую ямку. Достигнет экстремума.

Тогда вы тот шарик, который скачет по весьма тряской
поверхности, не задерживаясь в мелких лунках... Поговорим о том
поворотном часе, когда вы решили пойти в политику.

Это был январь 89-го — съезд Интерфронта. Как говорится, в
одночасье стала знаменитой. Я выступила с содокладом по теме
межнациональных отношений. И мгновенно обрела множество
сторонников и толпу врагов. Решиться на выступление было
непросто. Когда Интерфронт создавался, немало университетских
людей принимали участие в мозговой атаке, составлении программы,
докладов, но почти никто из них не решился «засветиться» на
публике. А я осмелилась.

Почему?

Я задавала себе этот вопрос. Причин было несколько. Была
определенная неудовлетворенность, недореализованность в
предыдущей своей деятельности. Я не чистый математик по натуре.
Я всегда много чем интересовалась, в том числе философией,
современными политическими процессами. И я имела уникальную
возможность стажироваться в течение года во Франции, что
существенно расширило мои взгляды на мир и во многом
предопределило критическое отношение к тому, что произошло на
съезде Народного фронта. Узость взглядов, ксенофобия, чрезмерная
адресация к прошлому в ущерб движению вперед и попытка найти
источник бед в представителях другого этноса. Это был какой-то
антипод тому, что ждала от общественных перемен я.

Вы в тот момент понимали, во что ввязываетесь?

Во всяком случае, я не сомневалась, что у меня будут сложности
в университете. Но если честно, то, может, мне этого и хотелось.
Я застоялась на преподавательской работе.

Дальше известно, что было. Интерфронт распался, его лидеры кто
в Москву уехал, кто ушел в тень. Вы остались там, где были, и
тем, кем были. Это тоже момент выбора?

Честно говоря, я удивляюсь, когда люди, которые, вроде бы,
хорошо меня знают, спрашивают: а почему ты не уехала? Я модель
западной жизни на себе опробовала. Кто-то легко к ней
адаптируется, кто-то нет. Как дома я себя чувствую только в
одном месте — в Риге, моем родном городе. Я в нем хочу жить,
сюда хочу возвращаться. Остальной мир для поездок. И для меня
важно, что в этом городе есть русская среда. Где я могу общаться
на родном языке. И это тот стиль общения, к которому я привыкла.

Думаю, вам за эти годы пришлось познакомиться с разным стилем
общения. Для многих латышей вы по-прежнему враг свободной
Латвии. Ярлыки прилипчивы.

Я позволю себе с этим не согласиться. В большинстве своем
латыши, с которыми пересекаются пути, ко мне вполне
доброжелательны. Народ гораздо мудрее, чем его хотят представить
его правители. Был всплеск негативных эмоций, но это как-то
быстро прошло. Если в 91-м у нас на даче сожгли теплицу и иначе,
как Interfronte, меня и мою маму не называли, то сейчас многие
соседи специально заворачивают к нам, чтобы поздороваться,
побеседовать. Правда, на меня довольно часто набрасываются
сердитые пожилые дамы. Но когда такая выплескивает на меня свое
дурное настроение, я с улыбочкой отвечаю: «Дорогая, излияние
желчи вредно для вашего организма». Что, кстати, и верно. В
недавнем интервью одному латышскому изданию я сказала, что если
уж очень надо кого-то сделать объектом для слива общественных
негативных эмоций и это действительно облегчит жизнь латвийского
народа, что ж, готова собой пожертвовать. Но, думаю, вряд ли это
поможет тем одураченным людям, которым меня навязывают в образе
врага. Главное облегчение получают, в идимо, те, кто таким
образом эти негативные эмоции отводит от себя. Те ограничения,
из-за которых я сейчас лишена возможности полноценно участвовать
в политической жизни Латвии, — они ведь очень характерны.
Осудили людей последовательных, а двурушничество сочли за
качество сугубо положительное. Вот некий политолог Ашманис на
страницах газеты «Час» ничтоже сумняшеся заявил, что Рубиксу и
Жданок надо уходить из политики, чтобы собой не компрометировать
левое движение. В досье, предпосланном статье, сказано, что
автор — профессор и в советское время в ЛГУ руководил кафедрой.
При этом скромно опущено, какой кафедрой. Я-то знаю, какой —
научного коммунизма. Впоследствии эту кафедру элегантно
переименовали в кафедру политологии. И все они стали глубокими
политологами. Единственное, в чем я могу согласиться с г-ном
Ашманисом, так это в том, что нынешние выборы будут протестными.
Но очень хочу надеяться, что этот протест будет направлен против
двуличных господ.

Татьяна Жданок — человек железный, бескомпромиссный?

Да, так иногда говорят. Но это неправильно. Если ты на
компромиссы не способен, ты не можешь быть железным. Просто
упрешься в стенку, которую не пробьешь. Я-то как раз на
компромиссы способна. Например, долго и упорно через суды
добивалась признания меня гражданкой на основании того, что мои
предки были гражданами Латвии. И это тоже был компромисс, потому
что я не принимаю деления на граждан и неграждан в том виде, как
это было определено латвийским законом.

Были моменты, которые вы ощутили как явное поражение?

Я бы по-другому это назвала. Был момент огромной досады. Если
вы помните, на выборах в VI Сейм самое большое количество
мандатов получила партия Чеверса. Вне сомнения, правительство
Чеверса было бы достаточно прагматичным. Три министерских
портфеля в нем должны были быть отданы Партии народного согласия
— нашим нынешним партнерам по ЗаПЧЕЛ. Депутаты от Соцпартии были
тоже готовы такое правительство поддержать. Уверена, новейшая
история Латвии была бы в случае реализации этой возможности
намного приличнее. Не было бы правительства Шкеле и всей этой
бессовестной приватизации, о которой даже бывший премьер Крастс
теперь говорит, что она дала самые худшие во всей Восточной
Европе результаты. Но благодаря кому не состоялось то
правительство? Чьего голоса не хватило? Это был Виктор Калнберз,
который сейчас хочет получить голоса русских избирателей и,
видимо, рассчитывает на их сильную забывчивость.

Какой период был лично для вас наиболее сложным?

93-й год. Когда прекратил свою работу Верховный Совет и я из
депутата, человека, привыкшего к самостоятельным шагам,
превратилась в негражданина и консультанта своих бывших коллег.
Люди во многих случаях не обладали достаточной деликатностью,
чтобы не подчеркивать разницу в нашем положении. Те самые люди,
которые на имени Рубикса и моем, собственно, и поднялись. Было
трудно смирить себя и уговорить, что неважно, на каком ты посту,
важно делать дело.Ощущение своей востребованности вернулось с
работой, которую мы начали и ведем до сих пор, — это
правозащитная деятельность. Мы вчетвером с Владимиром
Богдановым, Владимиром Бузаевым и Геннадием Котовым создали
Комитет по правам человека. На сегодняшний день Комитет
пропустил через себя 35 тысяч человек. Если учесть, что за
каждым семья, то цифра возрастает до ста тысяч.

В ЗаПЧЕЛ люди, которые еще десять лет назад никак не могли
оказаться вместе. Что вас сблизило?

Права человека, если не бояться высокопарности. Это именно так.
Я помню прекрасно то время, когда весьма язвительно с трибуны
говорила о неопытности потенциального министра иностранных дел
Яниса Юрканса. Всем кандидатам на ответственные должности я
тогда занудно задавала одинаковый вопрос: ваш взгляд на проблему
гражданства. И все они утверждали, что стоят за нулевой вариант.
И Анатолий Горбунов, и Ивар Годманис, и другие. Впоследствии
Янис Юрканс оказался единственным, кто не забыл своих слов. Г-н
Пантелеевс несколько лет назад на одной из дискуссий, где
участвовала и я, сознался, что НФЛ попросту обманул русских:
гражданства им никто и не собирался давать. Тем не менее, когда
была создана Комиссия по вопросу о гражданстве, правительство
подало в нее альтернативный проект: восстановить довоенный Закон
о подданстве, предусматривавший только пятилетний ценз
оседлости. Я знаю, что это было сделано под влиянием Юрканса.
Так что сблизила нас последовательность действий, верность
своему слову, взглядам, обещаням:

равные права для всех.

Какой вы хотели бы видеть Латвию лет через двадцать?

Хороший образец рядом — Финляндия. Народофронтовцы в свое время
тоже обращали взгляд в ее сторону. Обещали, что лет через десять
мы будем жить, как финны. К сожалению, опыт Финляндии здесь не
используют. И идут в противоположном направлении. Параллели
интересны. Взять неприязнь здешней элиты к с русскому языку, к
России как к бывшей метрополии. Но Финляндия тоже когда-то была
в составе Швеции. И тем не менее шведский язык не воспринимался
как язык агрессора. Финны дали ему статус второго
государственного. Несмотря на вовлеченность в западную
экономику, они очень умело используют свою историческую и
географическую близость к России. Финляндия и внутри Евросоюза
ведет себя очень достойно. Она максимально отстаивает
собственные интересы и собственные законы — их социальные
гарантии гораздо выше, чем того требуют общие правила Евросоюза.
И что для меня еще важно: Финляндия не присоединилась к НАТО. Я
хотела бы, чтобы Латвия была нейтральным государством, чтобы она
имела прекрасные отношения не только с западным и, но и с
восточными соседями.

То, что вы — женщина, в вашей деятельности больше помогает или
мешает?

Я же мужчиной не была.. Не знаю, как у меня в этом качестве
дело бы пошло... Да нет, пожалуй, все-таки больше мешает. И в
науке мешало. И там и там ты должна быть сильнее,
профессиональнее мужчины, чтобы он принял тебя на равных.

Что для вас составляет понятие «дом»?

Это в первую очередь мама. Ну и стены, вещи, которые напоминают
о прожитом. Я в известном смысле барахольщица, как Плюшкин. Мне
очень трудно что-либо выбросить. Если что-то нужно, все знакомые
обращаются ко мне. Кому-то нужна кинокамера, кому-то —
диапроектор, кому-то тряпочки для шитья такого-то размера и
цвета... У меня, если поискать, обязательно все найдется. Не
говоря уже о том, что всегда ищут у меня бумаги, адреса,
телефоны, книги. Книг много. Еще бабушкины и дедушкины
медицинские книги, допенициллиновой эры. Книги по математике.
Вроде бы жизнь переменилась, но рука не поднимается выбросить. И
есть у меня две коллекции, которые я собираю, когда путешествую
по белому свету: кукол в национальных костюмах и подносов с
изображением местности. Подносы у меня на кухне висят — целая
картинная галерея.

ЗаПЧЕЛ поддерживает концерты российских звезд. Других «пчел» на
них вижу, вас ни разу не заметила. Нет желания или времени?

В свое время я не пропускала ни одного интересного концерта в
филармонии, в кино часто ходила. Понимаете, я сейчас по работе
очень много общаюсь с людьми. Находиться все время на публике,
да еще когда чувствуешь, что узнали, смотрят — это
дополнительная большая трата энергии. Единственная возможность
отдохнуть, накопить силы для следующего дня — побыть одной. Или
в обществе близких людей. К ним относятся и двоюродная сестра с
племянником, и друзья, и даже бывшая свекровь. С ее сыном я
развелась, но с ней мы остались большими приятелями. В отличие
от моей мамы, человека достаточно домашнего, свекровь моя всегда
была политически активна. И сейчас состоит в юрмальской
организации партии «Равноправие». К тому же фамилия у нас одна.
Поэтому какую-то долю негативных эмоций со стороны тех, кто меня
ненавидит, ей тоже приходится на себе нести.

Есть у вас любимое время года?

Зима. Это снег, горы, мои любимые лыжи, скорость, с которой ты
несешься по горному склону...

http://www.panlat.lv

redakcija@panlat.lv

РУБРИКА