Час, Ежедневная русская газета Латвии
108 (1439) 11.05.02
Олег Силов
Экстремальный туризм: обворованный «Час» выжил в Москве

Рисунок Сергея Тюленева.

Мой визит в Россию начался с того, что у меня украли все баксы.
Кажется, еще на Центральном вокзале в Риге (я там попал в очень
подозрительную толпу, похоже, из наркоманов). Но уже на
территории Псковской области, решив купить стакан чая, я
обнаружил в кармане только 12 сантимов. «Плохо дело, — понял я.
— Как выжить?»

Олег СИЛОВ

Забегу вперед: под конец поездки ваш корреспондент не только
научился выживанию, но и пришел к твердому выводу, что русские
России и русские Латвии — это уже совсем разные люди. И что еще
неизвестно, кто из нас счастливее... Но поначалу мне было не до
того.

Поясню ситуацию: в Москве ваш корреспондент до этого был только
однажды, в середине девяностых. Родных и знакомых у меня там
нет. Навыков автостопа и «вписки в адреса» — никаких.

Вообще-то, еще собираясь в тур, я предполагал, что окажусь
отчасти в роли Николаса Фандорина из акунинского романа
«Алтын-Толобас» (напомню: этот симпатичный заграничный русский
прибывает на историческую родину и оказывается совершенно
неприспособлен к настоящим русским реалиям). Но вот что
воспроизведение сюжета будет таким буквальным — я не ожидал. У
Фандорина ведь тоже деньги пропали. И, кстати, в поезде Рига —
Москва...

И вот я стою на Рижском вокзале. Денег по-прежнему 12 сантимов
(чаю в поезде попить не удалось, он стоит 25). Ни проехать в
метро, ни купить телекарточку возможности нет. Из имущества —
только рюкзак с кроссовками и курткой, на случай плохой погоды.

В Лондоне, Париже или Берлине выход был бы один — идти
сдаваться в полицию, которая, возможно, предоставит мне крышу на
выходные и подкинет до посольства в понедельник. Но в Москве я
сначала решил все же попробовать обойтись помощью простых
граждан.

«Как пройти в Староколпакский переулок?»

Начал я скромно: выпросил стакан чая у работников вокзального
кафе. Мне дали.

После этого в голове нарисовался простой план: добраться до
международного телефона, дозвониться до кого-нибудь в Риге — и
пусть мне переведут денег через «Вестерн Юнион» (паспорт, к
счастью, сохранился в кармане куртки).

Первая попытка пробиться к телефону (неудачная) была совершена
прямо на вокзале. Мне сообщили, что без санкции начальства до
международки не допустят. А начальство удалилось праздновать
«майские» и числа до 10-го вряд ли появится. Но если я хочу,
могу переночевать в пустом вагоне под залог паспорта.

— А до латвийского посольства далеко? — спросил я, решив
оставить «вагонный» вариант про запас.

— Да нет. Это на Чистых Прудах. Если там, конечно, есть кто-то.

— А если пешком? — уточнил я.

— А зачем пешком-то? Что, денег нет? Так это мелочи. Вон
сколько троллейбусов и автобусов без кондукторов ездит...

«Это ты, что ли, Масяня?»

Естественно, на Чистые Пруды я не попал. Сначала, запутавшись,
угодил в Марьину Рощу, а оттуда неожиданно приехал к Арбату.

На Арбате я три раза прошелся туда и обратно (очень хотелось
есть и пить, но я держался). Наконец привалился посидеть у
размалеванной разноцветными красками стенки между несколькими
тинейджерами запущенного вида. И внезапно обнаружил, что сижу у
знаменитой Стены Цоя, а тинейджеры, судя по всему, — очередное
поколение «цоистов».

Я ввязался в разговор. Выяснилось, что цоисты сегодня — отчасти
дети зажиточных родителей, отчасти — работники московских
интернет-контор. Средний возраст «хакеров» — 18 — 19 лет.

Леша и Леня (по жизни — администраторы из интернет-кафе) долго
расспрашивали меня, как выглядит место гибели Цоя под Слокой. Я
дипломатично изложил им свою проблему: денег нет, обратный билет
только через два дня, как жить — непонятно... Админы начали надо
мной смеяться и показывать пальцами на тусующихся:

— Вон тот пацан из Новосиба две недели как приехал стопом,
живет на халяву. А вон та мелкая вообще месяц тусуется — и не
умирает... Это же Москва. Это тебе не Рига какая-нибудь. На ночь
можешь у нас в кафе вписаться. Кофе на халяву, чего еще надо?

Понаехали тут!

Обеспечив себе крышу по крайней мере на ночь, я настрелял у
новых знакомых 100 рублей и начал разглядывать москвичей на
предмет: велика ли разница между «нами» и «ими»? То есть — между
западными русскими и настоящими, российскими?

Оказалось, разница есть, и проявляется она даже в бытовых
мелочах. Взять хотя бы то, что я не знал, как выглядит шаурма
(фаст-фуд, продающийся кавказцами на всех базарчиках всех
российских городов). На сей раз мне пришлось с ней познакомиться
очень подробно, потому что порция шаурмы — 18 рублей.

Кстати, в отличие от москвичей, я не чувствовал никакой
неприязни к торгующим шаурмой южанам.

— А чего вы вообще так «черных» не любите? — поинтересовался я
у админа Леши, поев в первый раз за день. — Они же у вас вроде
вполне цивилизованные.

— Ха, это они сейчас цивилизованные, при Путине их дожали. А до
этого почти десять лет они так хамили, что мы им это на всю
жизнь запомним. Моя мама на базар ходить не могла — они женщин
вообще за людей не считали, чуть не силой «за палатку» тащили...

В отрыв

— Спать у тебя сегодня вряд ли получится, — честно предупредили
меня админы Леша и Леня. — У нас отрыв будет. В Ригу позвонить
можешь, но учти: все банки уже закрыты. Раньше завтрашнего дня,
часов до двенадцати, ты денег не получишь. Но ты не бойся — кофе
у нас надолго хватит!

...Выспаться в ту ночь действительно не получилось. В инет-кафе
(неподалеку от Арбата, полчаса пешком) до шести утра громко
танцевали, густо дымили и смотрели «мульты про Масяню». Причем
по несколько раз подряд каждый, отдавая предпочтение сериям
«День радио» (пошел ты в жопу, директор!) и «Поездка в Москву»
(«Ну я приеду к вам?» — «Ну давай...»).

Время от времени я, сидевший на рюкзаке в углу, просыпался и
слышал обрывки реплик из мультиков: «Как пройти в
Староколпакский переулок?» — «Мля, понаехали тут!»

«Дайте мне эту штучку!»

В середине второго дня (когда я уже привык спать сидя и есть
шаурму) мне неожиданно удалось-таки дозвониться до Риги и
получить деньги. После этого я часа на три засел в
«Макдональдсе» — организм захотел привычной еды.

Но когда я попробовал купить минералки, то снова уперся в
разницу между «нами» и «ими». Оказалось, у русских разных стран
культура потребления сильно отличается. Если в Риге мы едим,
пьем и ездим на западной продукции, даже не задумываясь о том,
что может быть иначе, то в российской обстановке это порождает
конфликты. Попросив в ларьке (по-московски «палатке») бутылку
минеральной воды, повернутой ко мне английским текстом, я так и
сказал:

— Дайте мне этого, Saint Springs.

— Чего?! — обиделась продавщица. — Чего вы выпендриваетесь?
По-русски скажите.

— Я не знаю, как по-русски. «Святой ручей», что ли?

— Во деревня... Это ж «Святой источник». Вам какой святой
источник, газированный или простой?

Масяня born to move

На третий день, прощаясь с обитателями Арбата, я вдруг понял, в
чем разница между богатой страной, типа России, и бедной, типа
Латвии.

В бедной стране все, что у тебя есть, ты должен обеспечивать
сам в поте лица своего. В богатой тебе могут и помочь, потому
что не жалко. Поэтому ежедневная забота о выживании москвичам
чужда.

— Есть три способа халявного прохода в метро, — объясняли мне
обитатели Арбата. — За квартиру у нас только лохи платят. Бензин
дешевый. Курьером или пекарем всегда можно устроиться. Чего
надрываться-то?

Все равно кардинально улучшить свою жизнь мы не можем. Это дело
Путина там, Лужкова, ФСБ. А наше дело маленькое. Это вам,
иностранцам, в Москве все время нужно рыпаться, чтобы выжить,
движения всякие совершать...

Когда я уезжал в Ригу, в голове у меня звучал последний
московский хит — песня «Масяня born to move « («рождена, чтобы
двигаться»), прослушанная мной за последние дни раз двадцать:

— Я Масяня, Масяня я, назвала так семья меня. При рожденьи отец
сказал: Масяня born to move !

Остров Крим. Другие материалы

РУБРИКА