Вести сегодня, общественно-политическая газета Латвии
107 (850) 11.05.02
Лариса ПЕРСИКОВА
Русский дом

То ли в Вологде, а то ли в Костроме

Скажу сразу — такие Русские дома мне в Латвии еще не
встречались. Здесь нет ни разномастных стульев, реквизированных
из красных уголков уходящей Cоветской Армии. Ни обшарпанных
списанных столов, на которых сочиняются жалобные прожекты. Здесь
все настоящее — и паркет, и дорогие обои, и картины, и
хрустальные люстры. И пятнадцать салонов и залов на двух этажах.

Целые комнаты превращены в роскошные выставки дымковской
игрушки, гжели, хохломы и самоваров — от тульского дома
Баташовых, поставщиков императорского двора. Так что у
посетителей не остается сомнений — мы находимся то ли в Вологде,
а то ли в Костроме. Да и директор Русского дома Гераида Ивановна
Богданова встретила нас, как кустодиевская красавица,
закутавшись в павловопосадский платок. Кстати, в миру она —
преподаватель физики и математики.

Любопытно, но оказавшись в парижской эмиграции, даже
рафинированные поэты Серебряного века окружали себя медными
самоварами и расписными деревянными ложками. Всем тем, что до
революции в сумрачном Петербурге они иронично высмеивали.

Славянские чтения

Председатель Даугавпилсского культурного центра профессор
Федоров большую часть своей жизни занимался германистикой.

— И в институте курсы читал только по истории зарубежной
литературы, — подчеркивает он. — Но в 90-е годы у меня
совершенно непроизвольно поменялись ориентиры — основным
стержнем неожиданно стала русская литература и культура. Чем в
советское время мне заниматься совершенно не хотелось. А тут,
оказавшись в независимой Латвии, я стал славистом.

Славянские чтения проходят здесь же, в Русском доме, в
специально оборудованном конференц-зале. Об уровне этих
мероприятий говорит такой факт — материалы первых двух чтений
были изданы в Петербурге на деньги швейцарцев. Не случайно в
Даугавпилс приезжают слависты из Вильнюса, Москвы, Израиля.
Статью о знаменитом двинском литераторе Фармакове профессору
Федорову заказали для альманаха в Амстердаме. А на очереди еще
одна литературная двинская звезда — эмигрантский поэт Игорь
Чиннов.

До войны этот будущий профессор американских университетов жил
в Латгалии и писал:

Душа становится далеким русским полем,

В калужский ветер превращается,

Бежит по лужам в тульском тусклом поле,

Ледком на Ладоге ломается.

Душа становится рязанской вьюгой колкой,

Смоленской галкой в холоде полей,

И вологодской иволгой, и Волгой...

Соломинкой с коломинских полей.

Четвертая эмиграция

Мы сидим в Русском доме за круглым столом, по традиции пьем чай
из нарядных кружек и рассуждаем, что же будет с родиной и нами.
У профессора Федорова прогноз неоптимистичный.

— Мы знаем, что первая эмиграция училась в английских,
американских, французских университетах и довольно быстро
ассимилировалась. Некоторая ностальгия по культуре предков
появилась только у третьего поколения. В сущности это были люди
французской, английской культуры, но у них вдруг возник русский
комплекс — тяга к изучению языка, к России, к ее истории. И вот
парижские эмигранты через поколение приезжают в Москву с семьями
и со слезами — как наследники. Но прошлого не вернешь. До войны
в Харбине жило почти миллионное русское население. Сколько было
газет, журналов, документов, и все это перестало существовать —
в российских библиотеках и музеях харбинского наследия нет. И
одна из наших целей здесь — не очень пока выполнимая — это
сохранить все, что возможно.

— Это цель кафедры русской литературы или дома Каллистратова? —
уточняю я.

— А мы особо не разделяемся. Ясно, что значение русского языка
и литературы в этом регионе будет падать. Возможно, это
затянется на десятилетия. Но Латвия небольшое государство, где
диффузные процессы идут очень быстро.

— Нет уж, староверы никогда не ассимилируются, — возмущается
художественный руководитель русского культурного центра Юрий
Ермаков. Между прочим, он подарил Русскому дому фамильные иконы,
которые в его семье хранило не одно поколение.

— Конечно, не ассимилируются, — соглашаюсь я, помешивая
ложечкой горячий чай. Ведь это так очевидно в этих стенах, где
за каждой дверью хранится Великая Русская Культура — от народной
гжели и хохломы до изысканных текстов литературных
авангардистов.

Поздравление Патриарха

Удивительно, но Русский дом сегодня выписывает все «толстые»
российские журналы, чего нет даже в научной библиотеке. И это
единственное место, где даугавпилсские студенты могут получить
такую дефицитную информацию.

Одну из комнат здесь назвали «Православие — истоки и
современность в Латвии». Кто-то принес сюда церковные книги,
кто-то — старинные иконы, а благочинный Даугавпилсского округа
отец Георгий пожертвовал Русскому дому свое облачение. И остался
здесь сам — преподавать учителям основы православия. А за
учителями в Русский дом потянулись и школьники.

— Староверы, узнав, что мы работаем с православными, обиделись:
«Почему не с нами?» — рассказывает директор Русского дома
Гераида Ивановна. — И мы стали проводить духовные песнопения для
ревнителей русской старины.

Так под крышей Русского дома объединились две главные русские
конфессии. Тем более что здесь хранится старинный, еще
дораскольный крест — который признают и православные, и
староверы. И не случайно в этот маленький провинциальный дом
каждый год приходят поздравления от самого Патриарха Алексия. А
Гераиду Ивановну Богданову православная церковь не так давно
наградила медалью Сергия Радонежского.

Наследие Петра

А ведь такой Русский дом мог быть и в Риге. И даже не дом, а
целый Русский дворец. Я имею в виду наследие Петра в Старом
городе, которое мы потеряли. Отнюдь не из-за амбиций лидеров — и
в Даугавпилсе на двух русских тоже приходятся три русские
общины. Но в решающий момент на посту мэра этого города оказался
русский человек — Видавский, — который велел крупным фирмам
пожертвовать деньги на экипировку Русского дома.

Сегодня лидеры Даугавпилсского центра русской культуры
подчеркивают — политикой мы не занимаемся. У нас так не
получится. Для того чтобы в Риге появился такой же дом,
достойный великой русской культуры, надо, чтобы во главе
столичной думы стоял как минимум второй Видавский. А без
политики здесь не обойтись.

РУБРИКА