РОИАЦ
07.02.2002

Перебирая архивы рассылки

РП-Русская Газета Выпуск 40, 4 октября 1997 года

Владимир Максимов. Хроника великой провокации

Владимир Емельянович Максимов, известный русский писатель и
публицист, последние двадцать лет жизни вынужден был жить за
границей. Как он сам сказал, потому что «никак не вписывался в
советскую систему». Когда же эту систему сменила другая,
«демократическая», оказалось, что и в новой России найти для
себя место Максимов не в состоянии...

Публикуемая статья написана в конце 1993 года, по горячим следам
октябрьских событий. Боль и обида автора за поруганную Родину,
многострадальную Россию, пронизывает каждую строку. Писатель со
всей силой своего таланта обвиняет устроителей кровавой бойни.

Владимир Максимов скончался в Париже в 1995 году.

21 сентября 1993 года. 20.00. Президент России Борис Ельцин
издает указ «О поэтапной конституционной реформе в Российской
Федерации», в котором, в частности, постанавливает:

«Прервать осуществление законодательной, распорядительной и
контрольной функции Съездом народных депутатов Российской
Федерации и Верховным Советом Российской Федерации...

Конституция Российской Федерации, законодательство Российской
Федерации и субъектов Российской Федерации продолжают
действовать в части, не противоречащей настоящему указу...

Указ вступает в силу с момента подписания».

Увертюра похоронной симфонии над Конституцией страны сыграна,
мелодию подхватывают меланхолические скрипочки:

20.30 того же дня. Вице-премьер правительства Владимир Шумейко
заявляет, «что никаких силовых мер президент не планирует
(запомните, запомните! — В.М.). Это относится и к Дому Советов.
Там не будут отключаться электроэнергия и тепло».

Гроза душманов, министр обороны Павел Грачев слаженно вторит
последнему: «Армия будет действовать и дальше в прежнем режиме.
Ни в какие активные действия она не будет включаться».
Прямо-таки не маршал, а голубь мира!

Впрочем, на следующий день афганские инстинкты в бравом вояке
вновь принимаются терзать его голубиную душу:

«Армию надо оставить в покое. Если армию не оставят в покое, то
она взорвется, если ее спровоцировать — ни одна сила тогда не
удержит. Армия сметет все на своем пути».

Но следом за этим вездесущая скрипочка все того же Владимира
Шумейко вновь смягчает зычный напор армейской трубы:

«Никаких силовых действий со стороны президентской власти не
будет».

Правда, уже ночью следующего дня смычковые начинают исподволь
уступать ударным:

23 сентября. 02.00: «Телефонная связь в Белом доме парализована:
помимо отключенных телефонов правительственной связи не
функционирует система автоматической междугородной телефонной
связи. Судя по тому, что температура внутри Дома Советов
приближается к температуре за его стенами, отопление здания тоже
отключено». Ау, Шумейко, где ты?

...Кишлачный стратег тоже меняет регистры:

«Я еще раз заявляю, что вооруженные силы, в соответствии с
военной доктриной, одобренной командующими, никогда не выступят
против своего народа. Мы не допустим ввода вооруженных сил в
Москву (слышите слово русского офицера! — В.М.). Наши
командующие, которым предлагается втянуть войска в Москву,
прекрасно знают, что это такое, и никогда не пойдут на это».

Судите сами, о какой офицерской чести после всего случившегося
впоследствии можно теперь говорить с этим специалистом по
«окончательному решению» афганской проблемы. Таких сослуживцев в
прошлом в армии даже на дуэль не вызывали, считалось зазорным,
просто гнали из полка.

Далее партитура разыгрывалась без сбоя, по заранее расписанным
нотам:

26 сентября. «21.30. В гостиницу «Мир», которая превращена в
штаб МВД и ОМОНа, отвечающих за внешние оцепления и изоляцию
Белого дома, прибыл в штатском начальник ГУВД Москвы генерал
Панкратов. В гостинице «Мир», а также в смежном с ней здании
московской мэрии (бывшее здание СЭВ) много сотрудников ГУВД
Москвы, московского ОМОНа и офицеров из подразделений дивизии ВВ
им. Дзержинского. По данным корреспондентов, помимо сотрудников
МВД и ОМОНа, в гостинице «Мир» присутствуют представители
армейских разведподразделений различных военных округов России.
В удостоверениях у многих сделана специальная пометка:
«выполняет особо важное задание округа». Что делают
представители разведки в самом центре Москвы — неизвестно».

28 сентября. 10.00. «По громкоговорителю, расположенному в
районе здания мэрии, зачитан ультиматум правительства Москвы к
депутатам с призывом в течение 24 часов сдаться или подвергнуть
себя опасности возможного штурма».

30 сентября. «На встрече с представителями партий и общественных
организаций демократической ориентации Борис Ельцин заявил, что
никакого штурма Белого дома не будет». Что называется, ложь —
его ремесло.

3 октября. 15.25. Демонстрация манифестантов, направлявшаяся от
Октябрьской площади, прорывалась к Белому дому со стороны
Калининского проспекта. Началась автоматная стрельба очередями.
Установить, с какой стороны произведены выстрелы, пока не
удалось. В зону прорыва брошено не менее двух рот ОМОНа.

15.25. Оцепление у гостиницы «Мир» было прорвано. Демонстранты
двинулись к Дому Советов. Среди омоновцев имеются тяжелораненые.

Александр Руцкой вышел в эфир на милицейской волне, призвав ОМОН
не применять оружие.

15.30. Демонстранты прорвали заслон и подошли к Белому дому со
стороны Краснопресненской набережной. С противоположной стороны
под балконом здания собирается большая толпа людей. Они
скандируют: «Руцкой — президент!», «Вся власть Советам!». У
гостиницы «Мир» наблюдается концентрация ОМОНа и пожарных.

Траурная мелодия стремительно приближается к своему финальному
апофеозу.

Вот тут-то и возникает не разрешенная до сих пор загадка: что
чему предшествовало? Призыв Руцкого взять мэрию стрельбе ее
охраны, или наоборот?

Привожу свидетельство телевизионного журналиста Рустема
Сафронова, опубликованное в русскоязычном еженедельнике
«Панорама», выходящем в Лос-Анджелесе:

«Два месяца спустя после событий встретил Марину Лиллевяли
(запомните эту фамилию, будущие исследователи! — В.М.) — нашего
парламентского корреспондента. Она призналась мне, что скрыла
факт, свидетелем которого была: первые выстрелы были произведены
из мэрии по демонстрантам...». То есть между коллегами разговор
был, но в эфир это не пошло. Впоследствии ее наградили орденом
«За личное мужество».

Не кажется ли тебе, дорогой читатель, что ее награду логичнее
было бы назвать «За профессиональную трусость»? Или еще проще:
«За бессовестную дезинформацию»?

И еще: имеют ли люди право защищаться, когда в них стреляют?

Это было о мэрии, а вот об Останкино:

«Однако еще до нашего отъезда на Шаболовку из Останкино
вернулись ребята, пережившие тамошний кошмар. «Было страшно», —
тихо сказал мне Шашков. И первая жуткая новость: выстрелом в
лицо убит видеоинженер Красильников. Уже позже, через два
месяца, на допросе в прокуратуре я узнал, что он был убит
спецназовцем отряда МВД «Витязь», все было в наличии — протокол
допроса, рисунок траектории полета пули. Защитнички были еще
те...»

(От себя добавлю, что даже знаменитый выстрел гранатометчика у
входа в Останкино был произведен им лишь после того, как его
ранили выстрелом из здания телестанции. Чтобы убедиться в этом,
достаточно лишь посмотреть полную, без цензурных изъятий,
видеозапись всего эпизода в целом.)

Автор приведенного выше свидетельства вне демократических
подозрений, он не руцкист, не красно-коричневый и даже не
монархист, а самый что ни на есть чистопородный демократ и
гайдаровец, тяжело раненный при защите Останкино и также
награжденный в результате орденом «За личное мужество», и он, я
убежден в этом, заслуживает своей награды.

Так что порезвиться здесь моим оппонентам будет не на чем. В
особенности тем из них, кто и по сей день продолжает
кликушествовать с общественных трибун, со страниц самых
демократических наших изданий, по радио и телевидению: почему не
усердствовал спецназ, отчего медлила армия, куда делись с
московских улиц милиция и ОМОН (как он вдруг им полюбился, этот
ОМОН, сразу все ему простили — и Вильнюс, и Баку, и Тбилиси, и
Ригу)?

Спешу успокоить их страждущие от нравственного возмущения души:
не растравляйте себя попусту, не надрывайте вашего
чувствительного сердца пустыми страхами: не бросали вас на
произвол судьбы и справедливого возмездия, не спускали своих
бдительных очей с ваших драгоценных персон ни спецназ, ни
милиция, ни, тем более, возлюбленный вами ОМОН! Стояли там, где
им положено было стоять, выполняя оперативные задачи,
поставленные перед ними соответствующим начальством.

Вот что об этом рассказывает в беседе с русским публицистом
Эдуардом Тополем сам начальник московской милиции генерал
Владимир Панкратов в американской газете «Новое русское слово»:

«Эдуард Тополь....когда колонна мятежников, захватив мэрию,
пошла через всю Москву! — на штурм Останкинского телецентра, —
где были войска и милиция?

Владимир Панкратов. Они были на местах. Только возле
Останкинского телецентра у нас было больше пятидесяти патрульных
бригад милиции!

Эдуард Тополь....Иными словами, вы хотите сказать, что за всем,
что случилось в ту ночь, стоял точный расчет?

Владимир Панкратов. Наши силы действовали в соответствии с
планом и командами центрального штаба обороны города».

Успокоились, господа «беззащитные» демократы? Пойдем дальше.

«Эдуард Тополь. Если у вас действительно были силы для обороны
Москвы, то как прикажете понимать ночное выступление первого
вице-премьера Гайдара по телевидению? Зачем в ночь с 3-го на 4-е
октября он вдруг обратился к москвичам с призывом идти защищать
Кремль? И ведь тысячи людей пошли — ночью, безоружные люди!
Старики, подростки, женщины! Говорят, что по его призыву на
Красной площади собралось чуть не сорок тысяч человек! А что,
если бы они напоролись на колонну боевиков-мятежников? Сколько
было бы крови!

Владимир Панкратов. Я сам поразился его выступлению. Я увидел
его выступление по телевизору и тут же позвонил из штаба мэру
Москвы Лужкову, позвонил в Кремль: у всех спрашивал, с кем он
согласовал свое выступление. Никто этого не знал. По-моему, он
выступил просто сам, самочинно».

А теперь давайте по-честному: кто же в самом деле после всего
этого должен сегодня находиться в Лефортово? Александр Руцкой с
друзьями или все-таки главный реформатор страны, ставший в эту
ночь ее главным Гапоном?

Такого свидетеля, заливистые сирены из «Выбора России», вы не
назовете, надеюсь, красно-коричневым. Свидетель — свой в доску,
проверенный, закаленный в общей борьбе за рыночную экономику на
казенный счет. Здесь, как сказал поэт, ни убавить, ни прибавить,
все на русском языке.

И только ваш почти космический цинизм, ваша патологически
извращенная мораль, а вернее, аморальность, ваша поистине
звериная ненависть к собственному народу позволяют вам сметь,
ничего и никого не стесняясь, по сей день обвинять в кровавом
смертоубийстве самих убиенных и тех, кто стоял рядом с ними
плечом к плечу, защищая не какие-то там отвлеченные материи
вроде законности и конституции, а просто-напросто свое
человеческое достоинство, и при этом еще взывать к возмездию.

Жалкие перевертыши! *

Закончу, слегка перефразировав, Лермонтовым, все равно лучше не
скажешь:

...Но есть, есть Божий суд, наперсники разврата, Есть грозный
Судия, Он ждет, Он не подкупен звону злата, И мысли, и дела Он
знает наперед. Тогда напрасно вы прибегнете к злословью,
Оно вам не поможет вновь, И вы не смоете всей вашей черной
кровью Народа праведную кровь!

* Все закавыченные цитаты взяты из официальных сообщений,
периодики, радио, информационных агентств.

РУБРИКА