Вести сегодня, общественно-политическая газета Латвии
12 (755) 15.01.02
Лариса Персикова
«Первым должен каяться тот, у кого на руках кровь»

Мы тоже решили побеседовать с этим авторитетным экспертом о
возможности христианской интеграции в Латвии. Ведь две
крупнейшие национальные общины Латвии хоть и говорят на разных
языках, но верят в одного Христа.

Какие мощи — такое и миро

— Господин Тайванс, играет ли на самом деле церковь какую-то
серьезную роль в жизни Латвии? Ведь, как показал один из
социологических опросов, даже на родине латышской Библии, в
Алуксне, практикующими христианами считают себя только три
процента жителей.

— Церковь может не играть большой роли в государстве. Но она
играет огромную роль в обществе. И эту роль мы не можем
вычислить статистически. Потому что, независимо от количества
людей, регулярно посещающих церковь, все общество является
носителем каких-то определенных религиозных установок. Человек
даже может быть ярым атеистом — но он все равно следует
определенной религиозной традиции.

В качестве примера я могу привести наше приснопамятное
социалистическое общество. В общем-то оно было сконструировано
по устойчивым внутренним основам православия, хотя церковь
оставалась за кадром. Возьмем первомайскую демонстрацию. Этот
очень радостный праздник весны на самом деле некая светская
реплика или антитеза Пасхальному крестному ходу. Ведь раньше, в
дореволюционной России, крестный ход совершался по улицам
города. Обходили целый квартал, а не только храм. А в глубинке —
всю деревню.

Или возьмем другой важный элемент православия — святые мощи. Но
ведь ленинская мумия — это тоже в своем роде антитеза мощам.
Есть такой анекдот. Когда под Мавзолеем прорвалась
канализационная система, патриарх Тихон заметил: «Какие мощи —
такое и миро». Не думаю, что это копирование православной формы
происходило сознательно. Просто независимо от нашего желания мы
являемся носителями определенного религиозного сознания. И
конечно же, классический русский человек делает все
по-православному. Эта православная парадигма хранится у него в
сознании.

Не верую, но доверяю

— Во всех официальных рейтингах по уровню доверия у народа
церковь постоянно занимает первые места. И получается, что
строчку: «Я доверяю церкви» — заполняют и неверующие.

— Дело в том, что с церковью сознательно или подсознательно у
людей связывается некое представление об абсолютной моральности.
Об этом писал еще Кант, и церковь является как бы овеществленным
носителем этой моральности. Это и проявляется в рейтинге. И так
будет до тех пор, пока церковь не скомпрометирует себя или ее не
скомпрометируют люди.

— У нас в Латвии наиболее сильные позиции у христианских
церквей. Но на практике в иных странах христиане более
гармонично сосуществуют с мусульманами, чем у нас русские с
латышами.

— Надо признать, что, по существу, Латвия — это двухобщинное
государство. И между общинами не один, а два барьера — язык и
религия. Причем религиозный барьер серьезнее. Это видно на
примере сербов и хорватов. Они говорят на одном языке, однако
сербы принадлежат к православию и пишут кириллицей, а хорваты —
католики и используют латинский алфавит. И не столь давние
события в Югославии показали, что эти две части населения
абсолютно непримиримы. К счастью, в Латвии иная ситуация. У нас
есть все возможности для диалога.

Социологические опросы, которые недавно проводились в России
под руководством профессора Андрея Зубова, и сравнительные
исследования, которые мы провели здесь, в Латвии, показали очень
интересную картину. Если в Европе протестантская этика создавала
человека нового типа — сознательного, умеющего работать и
знающего цену деньгам — в течение четырех веков, то советская
власть добилась от русских такого же эффекта за 70 лет. Конечно,
этот эффект был достигнут насильственным образом при помощи
советской идеологии, которая по своей наполненности очень
напоминала протестантскую этику. Я имею в виду не внешние формы
— как я уже говорил, они при советской власти оставались
православными, — а именно начинку. И, по данным наших
сравнительных исследований, у русских Латвии оказались более
высокие показатели в таких вопросах, как личная ответственность
и т. д. А что касается протестантской философии жизни, то есть
самого способа мышления, то средний русский в Латвии оказался
ближе к латышам, чем к своим соотечественника м в России.

— ?

— Дело в том, что вторжение немецких крестоносцев в XIII веке
было насилием над гармоническим религиозным развитием племен, из
которых образовалась латышская нация. Балты и славяне очень
похожи, и так же, как для русских, для древних латышей было
очень органично православие — по их внутренним структурам, по их
ментальности. Восемьсот лет западного христианства, конечно,
сделали свое дело, но православие в сознании латышей дремлет до
сих пор. И даже лютеранская церковь в Латвии содержит много
православных элементов.

— А как это проявляется?

— Мне легче рассказать, как это было приобретено. В годы
советской власти пресекся приток протестантской литературы. В
этой ситуации читали все, что доступно. А доступна была
православная литература. Я хорошо знаю поколение лютеранских
священнослужителей, которые учились на этом факультете, — а я
работаю с первых дней его восстановления. И помню, как сумки
моих студентов и коллег были битком набиты православной
литературой. И это чтение не прошло бесследно. Сегодня те
студенты и преподаватели десятилетней давности возглавляют
лютеранскую церковь, с ними считаются, их образ мысли
доминирует. А это мышление почерпнуто из православных книг — это
духовность, это способность войти в мистический мир,
приблизиться к нему — то, что классическое протестантство
категорически отрицает. Это уже не книжная, а живая тяга.
Поэтому и можно говорить о возможности диалога.

Бог простит.

И ты меня прости...

— Недавно один из священнослужителей лютеранской церкви
рассказал мне, как один русский в лютеранском храме принес
покаяние за то, что сделал в Латвии русский народ. И это
растрогало прихожан. Латышская община словно требует от нас
этого покаяния. Хотя, по православной традиции, на слова:
«Прости меня» — отвечают: «Бог простит, и ты меня прости». Если
нет взаимного прощения, то покаяние превращается в какую-то
розгу. Нет ли здесь несовпадения в лютеранской и православной
традициях?

— Мне трудно проследить это в религиозном плане. Но посмотрите
на протестантскую Германию — она просит прощения налево и
направо. Не знаю, может быть, это чисто политический жест — но
немцы платят евреям, теперь русским. То же самое практикует и
Япония. Россияне не в состоянии платить, но на совести России
есть большой грех — я имею в виду даже не латышей, а поляков.
То, как Россия обращалась с поляками с 1832 года, достойно
порицания. Ельцин пытался что-то сказать по поводу Хатыни, но
довольно нечленораздельно. И Россия ни перед кем толком не
извинилась.

Что же касается латышей, то я считаю, что, хотя русские
занимались русификаторством в царское время, на их руках не было
крови. Первыми в годы революции кровь пролили латыши. И это
кровь русского народа. Латышские стрелки устраивали в Южной
России — Донской области и Краснодарском крае — кровавые
расправы над местным населением. Извиняться за кровь — это
тяжелое дело. Но вначале кровь прилипла к латышским рукам,
поэтому первыми покаяние должны принести латыши. Это не подлежит
сомнению. И только если это покаяние будет принесено, можно
будет заикаться о том, чтобы и русские признали свою вину.

Если бы не наши бравые стрелки, в России победил бы
какой-нибудь человечный социал-демократический вариант, как в
довоенной Латвии, и многое сложилось бы по-другому. Это уже
признано историками. Латыши сыграли страшную историческую роль в
судьбе русских, и от этого сейчас тоже страдает наш народ. Нужно
помнить: мы не Иисус Христос, мы не страдаем за чужие грехи. Мы
страдаем только за свои грехи и за грехи своих родителей. Во
всяком случае я — поскольку чувствую ответственность за
латышский народ — не раз в России публично извинялся за зверское
и недостойное поведение латышских стрелков. Ведь память о них
там, естественно, сохраняется.

У Розенберга и Гарды — одни корни

— Не так давно вышла книга Гарды с планами выселения
«оккупантов», которая принесла русским много боли. Известно, что
Гарда не христианин и в Советском Союзе возглавлял общество
Рерихов. При обсуждении это обычно отходит на второй план, хотя
мне кажется, что именно этот момент здесь главный.

— Совершенно верно. Начиная с конца XIX века в европейской
культуре, в том числе и в российской, поднимается волна
отторжения христианства. Ее можно проследить у Блока, других
поэтов «cеребряного века», у философа Соловьева. У Рериха это
уже целое религиозное движение, которое призывает отторгнуть от
себя христианство — как еврейское наследие — и вернуться к более
глубоким религиозным корням. Во Франции это возвращение к
кельтской религии, в Германии — к тевтонской, а в России — некий
выход на пределы славянской древности с ответвлением в Индию,
причем весьма плодовитый. Потому что балто-славяне по языку
наиболее близки к индо-арийским корням. И некоторыми выходцами
из Прибалтики была предпринята попытка обосновать эту теорию.
Важнейшая фигура здесь — Елена Блаватская, урожденная фон Ган.
Это прибалтийский барон Унгерн, который после революции пытался
создать в Монголии государство на основе оккультизма. И наконец,
это еще один прибалт — Розенберг, главный идеолог нацизма.

Сейчас рериховское движение входит в более крупное религиозное
течение, которое с 1970 года называют Новым веком — New Age.
Главная его задача — создать всемирную религию, где всякая
религиозность хороша. За исключением двух — иудаизма и
христианства. Так что Гарда является в чистейшем виде пророком
антихристианским. Как говорится, совершенно ясно, откуда ноги
растут. Но я думаю, что здесь есть еще и другое — что Гарда еще
и провокатор, который работает за деньги. Он враг не только
русского, но и латышского народа.

Националистическая карта бита

— Второй свой конкурс Гарда проводит вроде бы с благими
намерениями — он борется с гомосексуализмом. И в этом конкурсе
неожиданно принимает участие Янис Пуятс — не просто епископ, а
кардинал католической церкви. Означает ли это косвенную
поддержку идей Гарды Ватиканом и еще какими-то западными
структурами?

— Скорее всего, это недоразумение. Вероятно, кардинал Пуятс не
разобрался, кто такой Гарда. Может быть, проглядел это дело. У
публичных людей бывают такие ошибки. У Пуятса нет личного штата.
А когда нет собственных «пиарщиков», трудно разобраться в
ситуации. Понятно, что у русского населения конкурсы Гарды
вызывают законное озлобление. Так же, как и попытки превратить
русские школы в латышские. Кстати, у меня есть свой вариант
решения этой проблемы. Я думаю, что в качестве образца нам надо
взять Швейцарию. Эта страна состоит из кантонов, в которых
говорят на трех языках — немецком, французском и итальянском. И
во всех латвийских школах нужно учить детей паритетно на трех
языках — латышском, английском и русском. Все предметы поделить
на три языковые группы. Пусть леттоника преподается на
латышском, русская литература и история — естественно — на
русском, а информатика — на английском. Если поставить такую
цель, то через какое-то время наши общины смогут жить рядом без
барьеров и проблем.

Мир сейчас многонационален. У каждого есть свой национальный
дом. Я латыш, и мне приятна любая латышская вещь. Всякий русский
человек любит свою Россию и русскую культуру — это его
эмоциональный дом. Нельзя критиковать русских за это и делать из
этой критики национальную политику. Это, во-первых,
несовременно, во-вторых — абсолютно утопично. Националистическая
карта в любом случае будет бита. Китайцы говорят: «Чтобы
выпрямить палку, надо ее перегнуть в другую сторону». Ну
поболели в свое время, ну перегнули — хватит, давайте
возвращаться к какой-то норме.,p- Спасибо за беседу.

РУБРИКА