Вести сегодня, общественно-политическая газета Латвии
294 (732) 14.12.01
Николай КАБАНОВ
Три сорта русских

Альманах Latvija Sodien выпускала североамериканская латышская
община — номер за 1984 год я увидел совершенно случайно. Но одна
из статей его просто поразила меня своей, так сказать,
современностью. Одно название чего стоит: «Россияне и
латвийцы»...

Автор, Франк Гордон, известен в латышской эмигрантской
публицистике как «патриотический еврей», упорно употребляющий
распространенный при Улманисе этноним. Так и назвал он свою
книгу — «Latviesi un zidi». Главной же «заслугой» г-на Гордона
тем не менее стоит считать концептуальную проработку того, что
надо делать с русскими Латвии после того, как она станет
независимой. Удивительно, но эмигрантский автор исключительно
четко угадал все основные направления решения «русского
вопроса». Или — это его «заготовку» использовали наши власти?

Итак, за год до прихода Горби и за четыре — до создания
Народного фронта Ф. Гордон озабочен вопросом: «С чего начать с
ними, если у латышей в Латвии появится возможность осуществить
свои права на самоопределение, восстановив независимое,
самостоятельное национальное государство — свободную Латвию в
свободной Европе?» «Русские в Латвии никакое не меньшинство», —
эта фраза Гордона как будто сказана сейчас каким-нибудь
национал-либеральным комментатором. Но «известная часть из
живущих на берегах Даугавы русских не потеряна для Латвии».
«Словом «русские», упрощая, я здесь обозначаю не только
великороссов, но и украинцев (малороссов), белорусов, а также
кавказцев, татар, узбеков и, конечно, жидов, которые вместе с
русскими въехали в Латвию из т. н. «старых республик» и
разговорным языком которых является русский».

«Эту большую толпу людей надо было бы — на мой взгляд —
разделить на три главные группы или категории», — писал в 1984-м
Гордон. Делил он в статье, а потом делили — в жизни. «Две из
этих групп можно обозначить словом «россияне». «Третья группа —
это русские и русскоязычные, которые чувствуют себя как
«принадлежащие Латвии». Они не латыши, но считают — не без
известного основания — Латвию своей родиной». Гордон долго
прикидывает национальные варианты — latvijnieki, latvzemiesi и в
итоге все-таки останавливается на latvijci. «Сейчас начнем
разделять...»

Первой группой Гордон называет «персонал вооруженных сил СССР,
размещенный на территории Латвии, членов семей и других
родственников этих солдат и других военных лиц, а также
работников органов безопасности». Это — «достаточно компактное
инородное тело». «Для этих людей Латвия — чужая страна, латыши
их в лучшем случае не интересуют и в худшем — вызывают их
отвращение («они все фашисты»), эти люди уедут, пройдет какое-то
времечко, когда получат соответствующий приказ и двинутся на
другой край империи, в другой гарнизонный городок — в Туркмении
или на Чукотке, Урале или в Карпатах, «куда начальство
прикажет». Они в Латвии чувствуют себя как в подчиненной
колонии, как на завоеванной земле, живут изолированно в своей
«среде», научиться хотя бы бормотать по-латышски не считают,
конечно, нужным». «И если придет этот долгожданный миг, латыши
им — на веселом русском языке — скажут: «Skaterju darozka!». И
точка».

Оставим на совести г-на Гордона карикатурный образ советских
военных. Но спустя 10 лет можно сделать неутешительный вывод —
их уход не повысил ни материального, ни культурного уровня
Латвии. Латвийские офицеры не имеют даже ничтожной доли того
престижа, коим пользовалась армия вплоть до начала 90-х. А
разоренные военные городки молчаливо напоминают об ушедших
хозяевах, на смену которым явились мародеры.

Вторую группу «россиян» Гордон составляет из тех, кто в
Германии считался бы гастарбайтерами. «Это главным образом
сравнительно молодые ребята и девушки из беднейших краев
внутренней России — Великих Лук, Рязани, Пензы, из белорусских
областей — Гродно и Полоцка». «Они — даже женщины — готовы
совершать самую тяжелую физическую работу (от которой отлынивают
внуки славных латышских каменщиков и плотников, которые хотят
«выучиться на инженеров»), готовые, так сказать, в дерьме
валяться и на соломе спать, лишь бы получить квартиру!» «Для
этих людей Латвия тоже получужая. Случается, что они научаются
говорить по-латышски, особенно если бригадир, начальник, мастер
— латыш (латыши строительными работами обычно руководят, а
черную работу делают приезжие), однако в основном они есть и
останутся «россиянами». «И этой группе «россиян» не будет трудно
расстаться с Латвией, если им в их родных краях будут обеспечены
такая же «жилая площадь» и, конечно, паек».

Сколько демонстративного презрения и псевдоинтеллектуальной
гордыни... Впрочем, сейчас в ЛР уже всерьез обсуждается вопрос
об импорте рабочей силы из развивающихся стран — титульная
нация, увы, перестала воспроизводить и чернорабочих, и мастеров,
и инженеров. Остались одни чинуши.

Третья же группа, по Гордону, «старательно — если не очень
хорошо, почти без акцента — говорит по-латышски, они, может
быть, не идентифицируются со стремлениями латышского народа, но,
по меньшей мере, понимают такие стремления, сочувствуют латышам,
немного стыдятся своих отцов и дедов, которые Латвию в 1940 году
«освободили» от независимости и в 1944 году «вернулись» на эту
подчиненную землю». «Латвия для них, конечно, не отечество, но
все же родина — если не с большой, то с малой буквы».

Таким русским Ф. Гордон предлагал дать «школы, клубы на своем
языке». «Не могу сказать, сколько таких, может, получится 50
тысяч или даже больше? Факт, что такие есть».

Потрясающая точность — эмигрант практически не ошибся в числе
получивших гражданство после натурализации! Но из заокеанского
далека и за 17 лет он, конечно же, не мог предвидеть сотни тысяч
граждан Латвии, которые отнюдь не считают ее «латышским
национальным государством», но хотят СВОЮ долю власти. В планы
эмигрантских «конструкторов» Атмоды явно не входил прецедент с
попаданием в Сейм Латвии людей, которые, юридически являясь
«латвийцами» (гражданами), представляли «второй» и «третий»
сорта (надо полагать, обладателей «фиолетовых» паспортов и
«круглопечатников»).

Да, нас удалось разделить, но, к счастью, не до конца. И сейчас
все больше людей понимают, что слова «русский» и «Латвия» вовсе
не являются антонимами. Когда мы говорим на нашем языке, мы не
думаем о том, к каким сортам нас прикрепили
национал-патриотические политтехнологи. Хотя, конечно, забывать
об этом печальной истории пока рано.

РУБРИКА