Молодежь Эстонии
273 23.11.01

Одиночество и свобода Софии Губайдулиной

До известных пор считалось, что сочинительство музыки есть
занятие исключительно мужское. Да, в промежутках между стирками,
уборками и кормлением младенцев лучшие из представительниц рода
человеческого выучились складывать слова в романы и поэмы, груды
цифр выстраивать в изящные формулы, но вот подчинить себе
вселенский хаос звуков — это не удавалось ни одной из них. София
Губайдулина стала первой. Ее имя известно теперь каждому
мало-мальски сведущему в современной музыке человеку, ее
произведения исполняются по всему миру.

Начиналось все в 1936 году, когда инженер татарин Асгат
Губайдулин и его русская жена-учительница отдали свою пятилетнюю
дочь в музыкальную школу. Тогда же в доме появился рояль — это
чудо из чудес. Губайдулина потом скажет, что первая встреча с
инструментом остается для нее самым сильным впечатлением жизни.
София прилежно училась, только вот скудная школьная музыкальная
программа вызывала недоумение. Она решила, что это и есть вся
музыка, сочиненная человечеством. И принялась восполнять
пробелы: импровизировала, озвучивала свое настроение. Она
училась долго и старательно. Сначала в Казанской консерватории
осваивала науку фортепианной игры, затем в Московской изучала
композицию.

Проблемы с пониманием ее музыки появились сразу. На кафедре ее
сочинения подвергались резкой критике. Выручал Дмитрий
Шостакович с его непререкаемым авторитетом. Он выслушивал
нападки и заявлял, что музыка Губайдулиной ему очень даже
нравится. На ее ученическую симфонию от отреагировал так: «Вы
залезли в такие дебри, куда еще никто не смог залезть. Желаю вам
и дальше идти вашим неверным путем».

Она и шла, натыкаясь на непонимание и увязая в запретах. Ее
вместе с ближайшими сотоварищами Альфредом Шнитке и Эдисоном
Денисовым распекали на заседаниях Союза композиторов СССР — за
то, что писали не то и не так, как хотелось бы функционерам от
музыки. Ее сочинения не исполняли, партитуры не издавали,
тотальный запрет был наложен на всякое упоминание о ней в
печати. Не сдалась, не сломалась. Не тратила время на хождение
по инстанциям, не растрачивала силы на изнуряющую борьбу с
чиновниками, отгородилась от внешнего мира и предалась
творчеству. Работать приходилось «в стол», зарабатывать —
сочиняя музыку к кинофильмам. Кантаты «Ночь в Мемфисе»,
«Рубайят», концерт для фагота и низких струнных, другие
сочинения принесли ей то, что иронично называется широкой
известностью в узких кругах.

Скрипичный концерт Offer-torium, исполненный Гидоном Кремером в
1981 году в Вене, стал пробным камнем ее успеха в Европе. Ее
сочинения стали там исполняться, появились заказы. Все
окончательно встало на свои места в 1988 году на американском
фестивале «Делаем музыку вместе», когда газета «Бостон санди
глоб» напечатала статью «Запад открывает гений Софии
Губайдулиной».

Она пишет музыку, понять и принять которую может не каждый. Она
не может или не хочет определять стиль или направление своего
творчества. Против термина «авангард», а именно по этому
ведомству она проходила в Союзе композиторов, резко возражает.
Авангард — это место в толпе, и художнику там делать нечего. Его
удел — одиночество. По Губайдулиной, только одинокое
существование может дать настоящее пребывание в мире звуков. В
обществе, в общении свою музыку услышать невозможно.

Писать для нее значит постигать сущность мира или свою
собственную, выражать то, что не может быть высказано, проникать
в область бессознательного, в самые потаенные глубины души.

Она соглашается с тем, что музыка ее элитарна, хотя и пишет
иногда в расчете на широкую аудиторию — это когда по заказу. Ее
не пугают неполные залы. Есть три человека, которые слушают
внимательно, — она рада, набрался небольшой зал — счастлива. Она
ждет понимания, сопереживания, сочувствия, но не желает зависеть
от вкусов публики. Ей нужна абсолютная свобода.

Отчасти она обрела ее в деревне под Гамбургом. Живет там в
тиши, поручив заботы о «хлебе насущном» издательскому дому
Сикорского. Сочиняет музыку и общается с Богом. Музыка и религия
для нее неразделимы. Причастный к искусству причастен к Богу. Не
иначе как предопределенным свыше было ее участие в недавнем
амбициозном проекте Баховской академии в Штутгарте — положить на
музыку все четыре Евангелия.

Ее «Страсти по Иоанну» впервые прозвучали в Санкт-Петербурге
год назад. Теперь их услышат жители Казани — родного города
Софии Губайдулиной. Именно там на днях открылся фестиваль,
посвященный 70-летию композитора. Среди его участников дирижер
Валерий Гергиев, альтист Юрий Башмет, скрипач Гидон Кремер. Все
с нетерпением ждут приезда самой виновницы торжества.

Со дня «явления Губайдулиной московскому народу» — ее первого
авторского концерта в Большом зале консерватории — прошло 12
лет. Ее музыка — живая, чувственная, совершенно ни на что не
похожая — находит все новых почитателей. «Наверное, люди
чувствуют, что я никогда не кривила душой», — заметила как-то
Губайдулина, размышляя о причинах постоянно растущего признания.
Она всегда была и остается очень искренней, при том, что
старается никогда не самовыражаться в музыке. Для нее сочинять
значит жить. И выполнять миссию, предначертанную свыше.

Наталья СВИРИДОВА

РУБРИКА