Вести сегодня, Общественно-политическая газета Латвии
239 (677) 11.10.2001
Николай КАБАНОВ
«Если бы вы приковали себя к башне...»

Трое судей в красных мантиях против трех остриженных молодых
людей в черном в железной клетке — такое зрелище представлял
собой вчера зал Верховного суда Латвии. Национал-большевиков
Сергея Соловья и Максима Журкина 30 апреля этого года Рижский
окружной суд приговорил к 15 годам тюрьмы, Дмитрия Гафарова — к
5 годам. Осужденные радикалы подали апелляцию с требованием
отмены сурового приговора.

Напомним: 17 ноября 2000 года трое молодых людей захватили
смотровую площадку собора Святого Петра, угрожая макетом
гранаты, вывесили красные знамена, выкрикивали политические
лозунги. Акция завершилась через два часа добровольной сдачей
спецназу «Омега». И сегодня тюремная характеристика россиян: «К
администрации тюрьмы относятся лояльно, с другими заключенными
поддерживают хорошие отношения». А «по характеру спокойный»
Гафаров и вовсе начал изучение латышского языка...

Поединка между Фемидой и подсудимыми не получилось: слишком уж
неравными выглядели силы. По существу, председательствующий
судья Кушкис и прокурор Марачковскис весьма профессионально
посадили лимоновцев на «подводные камни» их собственных
показаний. В свете чего даже чисто юридически их апелляция имеет
минимальные шансы на успех. Не говоря уже о круто переменившемся
отношении к самому понятию «терроризм», по которому парни попали
за решетку.

«Родители меня, наверное, не пустили бы» Учившийся в смоленском
ПТУ на повара-кондитера Дима Гафаров совершеннолетие отметил в
латвийской тюрьме. Думал ли он о том, что может не увидеть отца
и мать пять лет, когда писал им записку: «Вернусь через пару
недель»? «Родители меня, наверное, не пустили бы...» — признает
Гафаров. Но когда он был на башне, то чувствовал такой прилив
адреналина, что готов был к настоящему взрыву!

— На самом деле я не знал, какой была цель посещения башни 15
ноября, думал — экскурсия. А 17-го мы пришли туда с намерением
провести ненасильственную акцию. Макет гранаты — символ нашей
партии, и увидел я его только на смотровой площадке.

Прокурор пытался выяснить у юноши: «Если вы собирались мирно
поговорить с народом, что в нашем государстве не запрещено, то
зачем было требовать вызова полиции и российского посла? И
почему вы залезли на башню, ведь ваши лозунги можно было бы
озвучить, например, на рынке, где гораздо больше народа?»
Гафаров явно путался, но одно сказал уверенно: «Меня избивали
работники полиции безопасности». Почему же не сказал адвокату?

— Меня били, надев мешок на голову, а потом заводили в кабинет,
где следователь и адвокат мирно пили кофе и беседовали. И я
подумал, что они заодно.

«Я фактически шел сдаваться» Максим Журкин также упирал на
побои, а также на то, что ему «обещали устроить веселую жизнь в
тюрьме, посадив в одну камеру с больными СПИДом». Он признает,
что своим «визитом» в церковь нацболы «нарушили работу
экскурсионной организации», и поэтому они ждали, что полиция
приедет быстро. «Я фактически шел сдаваться, — заявил Журкин. —
Наши лозунги были не ультимативного, а декларативного характера.
Мы всерьез не рассчитывали, что правительство Латвии откажется
от вступления в НАТО или выпустит заключенных. Поэтому не был
назначен срок выполнения наших требований».

Зачем граната на «правозащитной акции»? Подобным противоречием
судья и прокурор поставили в неловкое положение Сергея Соловья.
Самый старший из национал-большевиков и лидер самарской
организации НБП, он, определенно, отличался от соратников своей
фразеологией:

— Это была правозащитная ненасильственная акция. Так было
решено товарищами в Москве. Макет гранаты — это символ русской
славы!

— На досудебном следствии я также подвергался насилию, —
продолжил «линию защиты» Соловей. По его мнению, суд не должен
был принимать во внимание показания сотрудников полиции
безопасности, поскольку любой полицейский не является
объективным свидетелем. И вообще: «Если командир спецназа не
может отличить макет гранаты от настоящей, то ему нельзя быть на
этой должности».

— Может быть, вы давали ему посмотреть эту гранату? —
полюбопытствовала одна из судей.

Вообще о той самой гранате (или все же макете?) говорили много.
Соловей подчеркнул, что даже если бы она была настоящей, то все
равно осколочная Ф-1 могла бы убить только самих нацболов, а
вниз осколки упали бы на излете: на площадке мощный пол. Ко
всему, он утверждал, что в гранате было просверлено отверстие,
что заранее обозначало ее как ненастоящую. «Я пытался
использовать этот символ для защиты от полиции безопасности,
чтобы при задержании нас не искалечили». На это последовала
новая реплика суда: дескать, чего бы вас калечить, если
проводится мирная акция с флагами и лозунгами?

— Я считаю, мы нарушили общественный порядок, — оценил свои
действия Соловей. — Подобные акты, проводимые «Гринпис»,
европейскими судами рассматриваются как административное
правонарушение.

— Если бы вы приковали себя к башне, то вряд ли находились бы
здесь, — парировал судья Кушкис.

Еще раз проверив все материалы дела, Верховный суд назначил
новое заседание по апелляции нацболов на четверг.


РУБРИКА
В начало страницы