Час, Ежедневная русская газета Латвии
163 (1189) 14.07.01
Анна СТРОЙ
Уроки интеграции: проблемы одинаковы и у русских, и у латышей, и у украинцев

Вилнис Антонишкис объясняет суть интеграции просто: со своими
соседями по дому мы ремонтируем изгородь — и мне нет дела до их
национальности!

Начальник департамента интеграции общества министерства юстиции
Вилнис Антонишкис мало известен не только широкой публике, но и
так называемым «интегрантам» — кругу людей, занимающимся этой
проблемой профессионально. Немногим более известно о работе
самого департамента, начавшего свою деятельность в конце
прошлого года. «Час» решил исправить этот недостаток.

Анна СТРОЙ

— Уходя на каникулы, Сейм принял Закон о фонде интеграции. Его
ждали долго, и отчасти именно тем, что закон не был принят,
оправдывали отсутствие видимых достижений интеграционного
процесса. Что изменится со вступлением закона в силу 1 сентября?

— Департамент был создан как координирующая структура Программы
интеграции. С созданием фонда будет запущен ее финансовый
механизм. Фонд нужен не столько латвийской стороне, сколько
зарубежным донорам. Уже сложился образ Латвии как
коррумпированного государства. Поэтому они захотели работать с
такой структурой, которая была бы прозрачна и в работу которой
были бы вовлечены широкие слои общества.

Министры есть, нацменьшинства — под вопросом

— Кто будет решать, какие проекты поддерживать, а какие — нет?

— Начальный список проектов утвержден правительством вместе с
Программой интеграции. У доноров есть право выбора, на что
давать деньги. Мы хотим создать своего рода рынок проектов.

— В структуре фонда действительно предусмотрены места для
общественности. Правда, нет ни слова о целевом представительстве
нацменьшинств. Как будет происходить выдвижение кандидатов в
руководящие структуры фонда?

— В совете фонда будут работать пять представителей
неправительственных организаций, столько же от региональных
самоуправлений, представитель президента страны и все министры,
которые входят в уже действующий межминистерский совет по
интеграции. Думаю, каждое министерство представит своих
кандидатов от НГО. Подробнее этот механизм будет прописан в
положении о фонде, которое должно быть разработано и принято до
вступления закона в силу, то есть до 1 сентября.

— Есть ли уже на примете конкретные фамилии?

— Нет.

Интеграция на бумаге или на деле?

— Как вы относитесь к упрекам, что интеграция существует только
на бумаге?

— В определенной степени они справедливы. Во-первых, Программу
интеграции следовало бы шире обсудить. Во-вторых, мы можем
говорить о национальных вопросах, о культурных различиях, но в
конце концов все упирается в социально-экономические проблемы. И
в финансирование.

— А вы согласны с утверждением известного политолога Нила
Муйжниекса, что в Латвии социальная дискриминация все теснее
переплетается с дискриминацией по национальному признаку?

— По крайней мере, я точно не согласен с утверждением, что те
или иные социальные проблемы возникают из-за принадлежности к
той или иной национальной группе. Проблемы одинаковы у латышей,
русских, украинцев.

— Кроме проблем с языком.

— Ну да, кроме проблем с языком. Но в основе проблемы
действительно общие: безработица, занятость как таковая. А еще —
проблема неинформированности. Сколько мы говорили о той же
Программе интеграции — и не только в регионах, но и в Риге!
Никто толком не знает о ней.

— В Эстонии есть министр без портфеля по делам национальностей,
в Литве — мощный департамент по делам меньшинств и
соотечественников за границей. Может, Латвии тоже нужно
министерство интеграции?

— С одной стороны, да. С другой — если этот пост будет
политическим, где гарантии, что с каждым новым министром не
будет происходить смена курса.

— Сколько сотрудников в вашем департаменте? И кто в каких
случаях может искать у вас помощи?

— Нас трое плюс эксперты со стороны. Любой человек или
общественная организация, у которой есть идеи, соотносимые с
Программой интеграции, — в сфере культуры, образования,
натурализации, региональной интеграции, преодоления
отчужденности между обществом и государством, — может обратиться
к нам хотя бы на стадии замысла. Мы проанализируем идею, поможем
в составлении проекта.

Замечен на фронте борьбы с коррупцией

— Почему вы, бывший замначальника Бюро по борьбе с
организованной преступностью и коррупцией, решили посвятить себя
делу интеграции? Не секрет, ваша кандидатура вызвала удивление в
кругах так называемой «интегрантской тусовки».

— В конкурсе на это место было три кандидата. Почему так мало?
В госструктурах слишком маленькая зарплата. (Смеется.) Я давно
на госслужбе, сначала в ББОПиК, потом — главой департамента
персонала министерства юстиции. У меня нет теоретического
багажа, но практический опыт и очень тесные связи с регионами
накоплены еще во времена моей работы в полиции. Я юрист, и это
мне помогает в работе с законами, с составлением проектов,
отчетов.

А насчет появления на трибуне... Я все-таки десять лет
проработал в учреждениях закрытого типа. Я готов идти в народ
тогда, когда мне действительно есть что сказать. Не буду же я
рассказывать, кто и какой проект мне принес сегодня.

— Тем не менее есть удачный прецедент — Управление
натурализации, которое, будучи исполнительной госструктурой,
играет заметную роль в общественных процессах.

— У УН руки более свободны: их активность идет на пользу в
реализации их задач. Мы, наверное, и впредь будем более
незаметны, на нас лежит задача координировать работу
министерств. Наша структура — посередине. И надо удержать эту
позицию.

— А почему, кстати, было решено создать отдельный департамент,
а не поручить всю интеграцию в государственном масштабе хорошо
зарекомендовавшему себя УН?

— Тогда бы люди идентифицировали проблемы интеграции
исключительно с негражданами и натурализацией.

Национальная рознь, как и коррупция, неискоренима

— Как вы, юрист по образованию, относитесь к неудачам в
трактовке нормы о разжигании межнациональной розни нашими
правоохранительными структурами? Возможна ли интеграция вообще,
если государство бессильно против открытых проявлений
дезинтеграции?

— В демократическом обществе есть право на высказывание своего
мнения. Наша проблема в том, что у нас есть две крайности:
латышские крайне правые силы — и русские крайне левые. Но нет
выраженного центристского мнения.

— Даже Америка, где царит настоящий культ свободы слова,
приходит к пониманию, что за словом ненависти идет преступление
на расовой почве!

— Проявления расовой ненависти есть всюду — в Америке, Франции,
Германии. То, что происходит у нас, все-таки с этим
несопоставимо. За экстремизмом мы найдем все те же
социально-экономические проблемы. Нормальных людей экстремизм не
привлекает.

— Вы не боитесь, что один экстремист принесет вреда больше, чем
весь ваш департамент — пользы?

— Экстремист не представляет государство, а министр, говорящий
с трибуны конференции об интеграции, — представляет. Кстати,
можно сказать, что у нас интеграцией общества занимаются все
министерства — даже те, в составе которых нет специальных
отделов и департаментов, название которых включает это слово.

— И все-таки — о юридической норме. Раз есть норма, признается,
что есть и явление. А вот сил для борьбы с этим явлением —
нет...

— Норма не может охватить все нюансы. Это мы имеем сплошь и
рядом и в делах об оскорблении чести и достоинства, и в
коррупционных процессах. Если есть возможность избавиться от
наказания, это будет использовано адвокатами. Мы можем сделать
норму более конкретной, прописать, что в случаях, если есть
призывы к национальной розни, обязательно должно быть возбуждено
уголовное дело, проведено расследование. Но мы не искореним
явление как таковое. Никакой закон не будет работать без реакции
со стороны общества. Вот о чем следует думать!

РУБРИКА