Час, Ежедневная русская газета Латвии
152 (1178) 02.07.01
Леонид ФЕДОСЕЕВ
Изменники прячутся за вагонами

«Народ хочет социализма» — депутаты Сейма (21 июля 1940 года).

1 июля 1941 года в Ригу вошли немецкие войска. Как встретило их
местное население? Тема коллаборационизма в истории Латвии
напрочь отсутствует, а сам факт массового коллаборационизма не
признается вовсе, считает Леонид ФЕДОСЕЕВ.

Многие наверняка заметили странность — при оценке событий 40-х
годов ударение делается на репрессии, а не на потере
государственной независимости. Будто это было чем-то
несущественным. А если бы Сталин не провел «чисток» и депортаций
— выходит, и говорить было бы не о чем?

Это прием — коллаборационисты ловко прячутся за вагонами
депортированных. Эту тему предпочитают замалчивать, дабы не
поставить тогдашних лидеров Латвии (ведь Карлису Улманису в 2002
году собираются возвести памятник), латвийский народ вообще и
латышей в частности в более чем неудобное положение. Ситуация в
Латвии в этой области весьма схожа с французской. Разница лишь в
том, что Франция в 1995 году признала факт массового
коллаборационизма, а Латвия продолжает отрицать и поныне.

Никто не хотел умирать... за родину

Это не латышские, а французские легионеры SS.

В 1940 году как в Латвии, так и во Франции народ не был готов,
уподобившись финнам, нести жертвы, и поддерживал капитулянтскую
позицию своих лидеров. Да, Франция, в отличие от Латвии,
формально посопротивлялась, но вскоре Париж был объявлен
открытым городом и сдан без боя. Премьер Поль Рено подал в
отставку, а президент Лебрен доверил составление нового
правительства герою Первой мировой войны маршалу Филиппу Петену.
Парламент единодушно утвердил новое правительство и поручил ему
составить новую конституцию и сотрудничать с новым режимом.
Новая власть заседала в городке Виши, откуда пошло название —
«вишистское правительство».

Примерно то же произошло в Латвии, где диктатор Карлис Улманис,
по сути, законно передал бразды правления Августу Кирхенштейну и
народному правительству. Более того, сохранился уникальный
документ, где министр иностранных дел Латвии Вильгельм Мунтерс
просит советскую сторону... 17 июня ввести войска на несколько
часов позже, чтобы не мешать проходящему в Даугавпилсе Празднику
песни. Сталин просьбу уважил... А Карлис Улманис, сделав свое
дело, стал первым пенсионером советской Латвии. Происходившее в
Латвии в 1939-1941 годах кажется полным абсурдом, если отбросить
фактор массового коллаборационизма политиков и населения.

Смена ориентиров

В 1941 году в Латвии на смену сталинскому режиму пришел
гитлеровский. Как во Франции, так и в Латвии была создана целая
пропагандистская индустрия, которая «обосновала» превращение
вчерашних союзников во врагов. Так, латышам ясно дали понять,
что они ошиблись в 1940 году — не на тех поставили, так как
Сталин не оценил по достоинству их коллаборационизм, ведь даже
верно ему служивших Сталин убирал, как отработанный материал —
репрессии, депортации, высылка Улманиса и его приспешников. А
вместо «достойных людей» сталинисты выдвигали инородцев, в
особенности евреев...

Об этом криком кричала геббельсовская ксенофобская брошюрка
«Страшный год». Хотя и она подтверждает — вина сталинистов не
столько в том, что они лишили Латвию независимости, сколько в
том, что СталинЕ не наградил местных и в особенности латышских
коллаборационистов. Неблагодарный!

То же происходило во Франции. Идея «Не на того поставили!»
доминирует и там: вчерашний союзник стал заклятым врагом. Этому
способствовал приказ Черчилля уничтожить французский флот.
Британский лидер, видя переход Франции на сторону Гитлера, 3
июля 1940 года устроил французам «перл-харбор» в заливе Кебир —
был потоплен французский флот, погибло 1300 моряков.

С военной точки зрения это было оправданно, так как единый
франко-германский флот делал реальным вторжение Гитлера в
Англию. Потом «таинственно исчезли» в море несколько лучших
французских кораблей, в том числе гордость Франции — подводный
крейсер «Сюркуф». Это подавалось во Франции точно так же, как
расстрел латышских офицеров в Литене и уничтожение политиков в
Рижской центральной тюрьме. Французские издания были полны
статей о бесчинствах «союзных» английских солдат во Франции,
которые грабили и убивали...

Таким образом, как французам, так и латышам внушали, что они до
сих пор «дружили неправильно», а единственная надежда —
гитлеровская Германия. Понятно, почему в Латвии бывшие советские
активисты без труда стали пособниками нацистов, как, например,
Арайс.

Уходя от ответственности

Только когда поражение Германии стало неизбежным, начали
преобладать антинацистские тенденции. У французов героем стал...
объявленный предателем генерал Шарль де Голль. В Латвии в
легионе появились «курелиеши» и возглавляемый Константином
Чаксте Центральный совет. Однако существовать они могли лишь при
поддержке извне — де Голль ее получил и стал лидером «истинной»
Франции. Петен же был объявлен «не представляющей истинную
Францию» марионеткой Гитлера. Чаксте и курелиеши Сталину были не
нужны, и нацисты их уничтожили.

В результате в Латвии, в отличие от Франции, произошла
«перекраска» коллаборационистов, которые внезапно почувствовали
отвращение к нацизму, переметнулись к Сталину. Обе страны стали
утверждать, что ни латыши, ни французы не отвечают за нацистские
репрессии. Лишь в 1995 году президент Жак Ширак признал, что
Францию нельзя оторвать от вишистского режима и она ответственна
за совершенные преступления.

Во многом этому способствовал суд над Морисом Попоном —
ответственным при нацистах за депортации французских евреев, но
после войны занимавшим высочайшие посты — был даже министром по
бюджету. По сути, вишистов, кроме Петена, никак не судили, так
как иначе пришлось бы посадить всю политическую элиту Франции.
Петена приговорили к смерти, заменив казнь на пожизненное
заключение. Малоизвестный факт: бывший президент Франции Франсуа
Миттеран был вишистом и до 1993 года ежегодно от его имени на
могилу Петена клали венок...

Вот и ответ на вопрос, почему в Латвии даже не говорят о
коллаборационистах. Как судить Эдуарда Берклавса, участника
депортаций 1941 года (это доказала историк Илга Крейтусе), если
он ныне «суперпатриот» Латвии? Да и вся местная
партийно-советская клика ныне у власти. Удар с латышских
коллаборационистов переносится на инородцев. Целые комиссии
историков трудятся, чтобы доказать, что латыши ни при чем — во
всем виноваты немцы, русские, евреи, колонисты... Так что до
французского «1995 года» еще далеко.

РУБРИКА