Молодежь Эстонии
137 14.06.01

Память — мертвым, руку помощи — живым

14 июня в Эстонии отмечают 60-ю годовщину со дня депортации.
Арестовывали и вывозили людей уже с лета 1940 года, но в
народной памяти живы две массовые депортации, произведенные в
1941 и в 1949 годах.

Мой собеседник — общественный деятель, мэр города Йыгева Антс
ПАЮ. В прошлом известный спортсмен-дискобол, а сегодня Антс Паю
еще и главный эксперт по восточной диаспоре. Будучи
ответственным секретарем комиссии по транзиту в Министерстве
транспорта и связи, он был инициатором поездки делегации по
местам эстонских поселений в Сибири. А край этот он знает
хорошо...

— Господин Паю, вы попали в Сибирь ребенком, часто ли
вспоминаете те годы?

— В Эстонии было такое время, когда хутор стал самым главным
достоинством эстонского мужика, и до такой степени они
обихаживали свои хозяйства, что забывали даже жениться, жили
бобылями. Пришлось наказывать тех, кто без детей и жены,
большими налогами.

Мой отец слыл хорошим хозяином, у него все было первоклассным:
и лошади хорошие, и пашни ухоженные, и дом крепкий, но он был
холостяк. Пришлось жениться, уже в пожилом возрасте нашел себе
молодую девушку, родился я... Такое же случилось и с соседом,
тогда договорились они между собой: «Времена непростые, и если
что-то случится... возьмешь к себе моего пацаненка,
присмотришь». Два немолодых серьезных мужика дали слово друг
другу.

Папу увезли в 1945 году, а в 1949-м — нас с соседом. Он был
парализован, в вагоне я лежал рядом с ним, держал его за руку.
Помню, когда он умер... не знаю, где снят с поезда, где
захоронен.

Отец мой похоронен в Воркуте. Я отыскал множество могил,
привозил оттуда землю в Эстонию и в нашем парке рассеивал... Эти
души вернулись, но мне еще пока беспокойно. Я не мог отмолиться,
чтобы утешить дух своего отца, его друга-соседа, руку которого я
держал, когда он умирал. Значит, мы еще в долгу.

— Вы инициатор проекта «Эстонцы, живые и мертвые»...

— Когда мы говорим о репрессиях, то упускаем из виду то, что
эстонцы, проживающие на Востоке, получили этот страшный урок
намного раньше, чем эстонцы, живущие в Эстонии. Репрессии
начались давно, до того, как наступил сороковой год и мы
проснулись в составе Советского Союза. Эстония в те времена была
самостоятельной. А наши соотечественники подвергались репрессиям
вместе со всем советским народом. Ссылали и сажали за что
угодно, не только за то, что бывший дворянин, эстонец или носишь
очки... нас же еще нужно было оккупировать, а потом сослать.
Почему мы интересуемся эстонцами, репрессированными только в
Эстонии, и ничего не хотим знать об остальных? Они ведь тоже
наши, они ведь тоже — мы. И узнать, куда они были сосланы, —
задача и долг. Проект называется «Живые и мертвые». Это все
эстонцы, живущие по всему миру и погребенные вне родины.

— А сколько эстонцев осталось вообще в России?

— Благодаря бывшему ректору Тартуского университета академику
П.Тульвисте сформирован банк данных об эстонцах, рассеянных по
всему миру. «Диаспора» — в переводе значит «рассеяние».

В начале XX века в Петербурге и его окрестностях было почти 100
тысяч эстонцев, во всей России, за пределами Эстонии, было до
200 тысяч, из которых значительная часть вернулась в Эстонскую
Республику оптантами. Сегодня на бывшей территории СССР осталось
приблизительно около 50 тысяч эстов.

— Существует ли заинтересованность на государственном уровне
вернуть эстонцев из диаспоры на родину?

— К, сожалению, на государственном уровне концепции нет, для
сегодняшних руководителей это не «глобальный» вопрос. Они там
только мировыми проектами занимаются, чрезвычайно озабоченные
своим межгосударственным реноме... Одним словом, таких
конкретных проектов, как были у немцев, финнов, греков, как было
организовано возвращение на родину в Израиле, у эстонцев нет.
Когда президент Эстонии посетил Крым, одна эстонка спросила у
него: «А могу ли я приехать умирать на родину предков?» «Можно,
— ответил президент, — но понадобится совершить все
формальности, чтобы стать гражданкой Эстонии». А вы же знаете,
сколько надо для этого преодолеть...

Каждый год приблизительно двести человек возвращаются в
Эстонию. Они получают только одноразовую помощь. Это те люди,
которые здесь имеют родственников. В самом Таллинне и его
окрестностях проживает более четырехсот человек, чьи корни
происходят из Верхнего Суетока, предгорья Саян. Сейчас Тартуский
университет приглашает на учебу к нам эстонскую молодежь из
большой России, пока это единичные случаи. У нашего
правительства еще нет программы набора студентов из отдаленных
уголков, но мы должны хотя бы помочь вырастить специалистов,
если не в силах осуществить программу возвращения в Эстонию
молодежи. Ведь те тенденции, которые сейчас в действии, на фоне
снижения рождаемости, старения нации могут привести к развитию
процесса пожирания цивилизацией культуры, исчезновению этноса,
когда рабы-люди только обеспечивают жизнедеятельность неких
структурных монстров.

— А как вы понимаете разницу между культурой и цивилизацией?

— Мы не можем не считаться с тем фактом нашей цивилизации, что
сейчас все просчитывается, в первую очередь, с точки зрения
экономической целесообразности, не в свете гуманности. Культура
всегда исходит из соображений этического толка, цивилизация же
сообразуется с экономической выгодой.

— Мне известно, что вы принимали участие в президентском
«круглом столе».

— «Круглый стол» занимается прежде всего вопросами национальных
меньшинств в Эстонии, а не эстонцами, проживающими на Востоке...
А жаль, ведь среди восточных эстонцев, кроме насильно высланных,
есть и наследники тех, кто в XIX веке добровольно ринулся на
Восток. Эстонец без земли был, как птица без крыльев. И многие
поехали за землей. Так они оказались за Чудским озером, в
Сибири. На берегах Японского моря осели те, кто был связан с
рыболовством. В Абхазию эстонцы принесли проживающим там грекам,
например, пчеловодство. Когда отпустили крепостных, двинулись из
Эстонии все, кто был выше среднего, имеющие потенциал,
непреодолимый импульс к развитию. Здесь остались, в основном,
те, кто был уже стабилен, или же немощные. А более динамичная
часть нации направилась создавать самостоятельную жизнь. Их вели
свобода и сила, желание получить землю в собственное владение и
построить на этой земле свой рай. Их руки умели выращивать все,
они построили школы и заложили очаги своей культуры.

— Очаги культуры эстонцев существовали также и на Западе?

— Конечно, но это уже другая тема. Однажды я был приглашен в
Америку, в такое место, где эстонцы собирают из разных стран раз
в год молодежь, живущую на Западе. На эти съезды приглашают
лекторов из Эстонии с «живым» языком. Я привез с собой фильмы об
эстонских деревнях, о жизни Эстонии. Это было потрясением,
открытием собственных корней. Надо было видеть их лица, они
забыли танцы и дискотеки, их до слез тронули пейзажи родины,
традиции, быт. Все они договорились приехать в Эстонию, походить
по земле предков.

— Как удается эстонцам, оставшимся жить в России, сохранить
культуру, свои традиции?

— Прежде всего, язык сохраняется в семье. До середины 30-х
годов существовали эстонские школы. Сталин, как известно, закрыл
большинство национальных школ. Сегодня в некоторых местах
эстонские школы еще существуют, но положение тяжелое, не хватает
учебников, учителей, часть молодежи ассимилировалась. Но
несмотря ни на что, культурная жизнь не исчезла. Так, например,
на последних днях ЭСТО в Таллинне и Стокгольме все слушатели
были в восторге от эстонского духового оркестра из Верхнего
Суетока, предгорья Саян Красноярского края. Во время поездки в
Сибирь я еще раз мог убедиться, как тамошние эстонские хоры
исполняют репертуар нашего последнего Певческого праздника. В
этом году мы будем отмечать 132-ю годовщину со дня основания
Певческого праздника, а кавказские эстонцы недавно отмечали 85-ю
годовщину своего Певческого праздника. Вот сила традиций!

— Не так давно, во время последних грузино-абхазских событий,
эстонцев из опасной зоны военных действий приглашали в Эстонию.

— Не только приглашали, но выполнили операцию, осуществили
десант самолетами. Тогда родилась еще одна идея — сделать города
Пярну и Сочи побратимами. Благодаря нашим усилиям их численность
на территории Большого Сочи выросла до тысячи человек, там они
нашли свой приют.

— Господин Паю, ваш бунтарский дух, видимо, силен благодаря еще
одной сфере деятельности. Вы — лесничий и получаете подпитку у
матушки- природы.

— Я — эстонец, и мы должны не только любить, но и беречь свою
землю, бороться с сорняками, сохранять все прекрасное, что она
родит.

Беседовала

Ярослава ЧУДНОВСКАЯ.


РУБРИКА
В начало страницы