Вести сегодня
17(455) 20.01.2001
Николай КАБАНОВ
Сорок процентов

Столько русскоязычных было среди жертв января 1991 года Хотим
мы или нет, но постоянно попадаем в плен собственноручно
созданных стереотипов и мифов. Труднее всего понять смысл
ситуации, когда ты в ней находишься. Большое видится на
расстоянии, и спустя десять лет "баррикадная эпопея" оценивается
совсем иначе.

Как-то получилось, что русские стали чужими на празднике жизни:
пафосно вспоминая о кострах в зимней ночи, у которых защитники
независимости ели кашу и отхлебывали из фляжек, они забывают
единственную реальную вооруженную силу, подчинявшуюся
правительству Ивара Годманиса. А именно: республиканскую
милицию, большинство личного состава которой было
русскоязычными. Они были поставлены между советской присягой и
верностью земле, на которой жили. Кто - несколько лет, а кто -
всю жизнь. Погибшие милиционеры Кононенко и Гомонович оплатили
свой выбор кровью, не дойдя до участков референдума и опроса...
А ведь все могло выйти по-другому. Митинговый накал начала 90-х
в Латвии был ничуть не меньше того, что полыхал в Приднестровье.
"Районы компактного проживания" приезжих с востока вполне могли
стать питательной средой для создания боевых отрядов,
превратиться в мишень террора националистов. Однако ничего этого
не произошло. Потому что база общественного порядка в любом
обществе - "низовая" полиция на местах - продолжала исполнение
своих рутинных функций. Смена власти в Латвии удивительным
образом не сопровождалась массовыми убийствами, грабежами,
насилием - словом, всем тем, что увидели Сумгаит и Фергана,
Бендеры и Цхинвали, Степанакерт и Сухуми, Душанбе и Грозный.
"Южный вариант" в Балтии не прошел. Есть и еще некоторые
обстоятельства, о которых предпочитают не упоминать национальные
историки. Русское население Латвии с удивительным добродушием
или пассивностью восприняло идею независимости и ее
"техническое" воплощение. Ярые сторонники Интерфронта составляли
не более 20 процентов от общего числа русскоязычных и в итоге
"проголосовали ногами" - они-то и составили подавляющее
большинство покинувших ставшую независимой ЛР. Люди не боролись
за Союз с оружием в руках, потому что были уверены в том, что о
статусе ЛССР "позаботятся" те, кому это положено по долгу
службы. Ну а те, кто был на "союзной" службе, то есть в погонах
СА, ВВ, КГБ, тоже оказались... всего лишь людьми. У всех
генералов и офицеров, которые могли возглавить подавление смуты
сепаратизма, были жены и дети, дачи и гаражи, машины и огороды.
Ведь Прибалтийский округ был в значительной мере "курортным" для
тех, кто вернулся из Афганистана, Забайкалья или Заполярья. В
какой-то момент каждый из них вполне отчетливо понял, что,
защищая идеалы, он теряет то, что близко ему лично. И люди в
погонах выбрали комфортный "дембель", а далее - легализацию в
Латвии или отъезд на восток. Партизанские отряды офицеров, как в
1919 году, не состоялись. "Пассионариев", готовых идти до
конца, нашлось человек сто, и местом их локализации стал рижский
ОМОН. Впрочем, "особые милиционеры" представляли из себя
избранную касту не только в силу приверженности единому
государству, но и по материальным параметрам. Сейчас уже мало
кто помнит, что именно на базе ОМОНа и с санкции ЦК КПЛ был
создан охранный кооператив "Викинг", первая легальная "крыша"
для набравших жирок кооператоров. Именно в ОМОНе служили бойцы,
впоследствии ставшие участниками и жертвами разборок эпохи
"первоначального накопления". То, что ОМОН был не совсем
милиция, и даже совсем не милиция, вполне отчетливо понимали те
простые ребята в серых шапках, которым пришлось охранять МВД в
январе 1991 года. Стиль лихих "братишек" из Вецмилгрависа претил
даже тем, кто в чем-то разделял их взгляды. Наверное, потому
"обычные" милиционеры и стреляли по омоновцам десять лет назад.
Как нам повезло всем, что это были почти единственные
выстрелы... А потом начали стрелять земессарги - но это уже
совсем другая история.


РУБРИКА
В начало страницы