ПАНОРАМА ЛАТВИИ
284 (2462) 16.12.00
Анатолий Гончаров
Голые короли
Луна-парк на поле чудес
Глава семьдесят пятая
В старые песни о главном пора вносить текстовые поправки. Никто
больше не поет: "Как прекрасен этот мир - посмотри-и!.. " Поют
про то, как крыша поехала, а мир не сдвинулся: "Мы в той же
луже, мы промокли, у всех нас мокрые штаны...".
Но это плохо ложится на прежнюю музыку. На нее вообще сейчас
ничего не ложится. Оттого и собрались российские композиторы на
свои очередной съезд не в Колоннам зале Дома Союзов, как в былые
роскошные времена, а в крохотном зальчике бывшего клуба
медработников на Никитской.
Ровесники Сергея Михалкова, добросовестные исполнители
централизованных госзаказов на оперы, симфонии, камерные опусы,
не обсуждали сравнительные достоинства партитур Глинки и
Александрова. Основной акцент творческих дискуссий свелся на
съезде к одной теме:
"Жизнь прошла, а где же подарки?..".
Не у каждого композитора жена-Майя Плисецкая. Хотя она тоже-не
подарок. А министр культуры Швыдкой-та який вин щвыдкой!.. Ни
заказов, ни пенсий. Скорбное безденежье объяснимо: Союз
композиторов - общественная организация и платить ничего не
может. А Мин-культ необязан.
Выход был, но тот поезд уже ушел. Ориентироваться композиторам
в дискретном творческом порыве следовало на затаенного меломана
Бориса Ельцина, у которого в родной деревне Бутки всегда
предпочитали уникальный музыкальный инструмент - деревянные
ложки.
Страсть музицировать посредством ложек настолько въелась в
плоть и кровь бывшего гаранта, что он в бытность свою настоящим
даже в ходе официальных визитов, когда уже было принято и сильно
горели трубы, требовал ложек. Отбивая ими такт на чем попало,
упоительно пел: "Выгоняла я корову на росу, повстречалась мне
медведица в лесу...". Больше слов он не помнил, однако и этих
было достаточно, Аскара Акаева чуть не забил ложками. Лысина
оказалась звонкой.
У Ельциных вся семья музыкально продвинутая. Чубайс вспомнил об
этом, когда в Думе решался вопрос о государственной символике
России, и потребовал, чтобы затаенный меломан-ложечник
немедленно выступил на ТВ с протестам против путинскои идеи
возвращения советского гимна. Татьяна Борисовна тут же кинулась
все организовывать, звонить Лесину, Швыдкому, мобилизовывать
Конгресс российсской интеллигенции. Лесина не нашла, а
Швыдкой... Який вин швыдкой?
Ей не позволили ничего организовать. Она позвонила спикеру
Селезневу, заявив тому, что opден Мужества, полученный им из рук
Бориса Николаевича, обязывает его... Спикер Селезнев не дал ей
договорить, а сказал сам: "Склерозы и маразмы - это болезни,
которые преследуют старых людей".
В стране объявили всеобщую и полную консолидацию. А бывшему
гаранту сказали: "Тебе бы, начальник, книжки писать...".
Понял Ельцин, что ничего тут не сделать, и тихо отбыл в ЦКБ
залечивать катаракту, склероз и маразм. Чтобы пожить при
демократии с человеческим лицом.
---------------------------
Особенности национальной нужды
Пить меньше надо было. Не болота осушали - чаши пенились вином.
Сивушная мотивация была прочно инкорпорирована в политическую
жизнь Ельцина, однако начисто отсутствует она в писаных под него
мемуарах, что странно. Странно, поскольку все годы российской
доморощенной демократии - от ее запойного начала до ее
похмельного конца - пили в Кремле по-черному. Кто не пил или пил
мало,тому не доверяли: "Хороший человек, но в коллективе вести
себя не умеет".
Предел всему тоже должен быть, и он был, этот предел. А за
пределом следовали нюансы из жизни особо хороших людей. Помощник
президента Ельцина, задвинутый впоследствии послом в Ватикан и
вскоре отозванный за непотребство, не уложился как-то в
стандартный кремлевский норматив и перепутал с устатку кабину
лифта с кабиной в клозете. Там, в лифте, и справил нужду свою
горькую. А дело было в Первом корпусе, где расположены кабинеты
самых приближенных царедворцев, включая Татьяну Борисовну.
Высказав по этому поводу все слова, какие просились на язык,
начальник службы безопасности президента генерал Коржаков отдал
негласный приказ отслеживать нестойких демократов и заносить их
фамилии в секретный блокнот с целью последующего доклада
президенту - и не надо нам пьяных слез.
Через неделю блокнот был полон. Потребовался новый. Словно не
интеллигенты в Кремле трудились, а пролетарии всех стран,
которым позарез требовалось сначала объединиться, а затем
порознь - в лифт. Еще через неделю Сергей Филатов, тогдашний
руководитель президентской администрации, повторил в лифте
политическую ошибку упомянутого помощника, и генерал Коржаков
понял, что его идея с блокнотом умерла, не родив- ' шись.
Негласный приказ был отменен.
Это разумное решение. Глупо докладывать Ельцину о том, что
хороших людей, умеющих правильно вести себя в коллективе,
становится при дворе все больше. Особенно после Ирландии, где
президент Всея Руси на бровях и без штанов пытался проследовать
к трапу самолета, чтобы лично пожать руку ирландскому премьеру.
С учетом причины, по которой президент Всея пребывал без штанов,
такой доклад выглядел бы оскорбительным намеком. А уж после
"Калинки", исполненной Ельциным на немецкой земле для
потрясенной Европы, служебная инициатива Коржакова и вовсе стала
делом невозможным.
Сергея Филатова, правда, к тому времени уже убрали из Кремля. И
назначили руководить исполкомом Конгресса российской
интеллигенции, а также Фондом социально-экономических и
интеллектуальных программ. Убрали не за то, что в лифте нагадил,
а за то, что нахально лоббировал в Кремле и правительстве
интересы ЦРУ, заметно преуспев на этом поприще. По крайней мере
не спился ведущий российский интеллигент. Теперь призывает
остальную российскую интеллигенцию не вставать при исполнении
советского гимна. Он уже забыл, как бывший помощник Костиков не
вставал и при исполнении музыки Михаила Глинки, каковую положили
считать за гимн России. Не потому, что за-падло ему было -
просто подняться не мог. Трубы горели.
Берлинская "Калинка" под дирижерский диктат Ельцина была не
концом - началом визита. И Гельмут Коль тогда напился до
посинения. Больно стало канцлеру за своего друга Бориса, оттого
и проявил международную солидарность. На церемонию возложения
венков оба лидера вывалились из автобуса на руки своих
охранников и пошли, как быки на красную мулету, в сторону
журналистов, то есть в противоположную от места церемонии. И это
был еще не конец процесса.
На вечернем банкете в Российском посольстве пришлось разгонять
журналистов и погасить прожектора, освещавшие подъезд - Ельцина
под покровом тьмы вынесли на руках и уложили в лимузин. Потом
его отвезли в аэропорт, и президентский лайнер взял курс на
Москву. Пилоты молча скрежетали зубами. Самолет с
сопровождающими лицами оставался на немецкой земле. Гульба
продолжалась на борту. Звучали короткие, как выстрел, тосты: за
здоровье президента, за успешное окончание трудной миссии, за
канцлера Коля, за пилота Колю, за то, что прекрасен этот мир, за
корову по росе и медведицу в небе.
Столы ломились от черной и красной икры. Копченые угри были
размером с'питонов. Однако не все одинаково хорошо вели себя в
коллективе. Кто-то все же занервничал: почему не взлетаем? Уже и
стюардесс напоили, а самолет стоит и стоит. Оказалось, командир
экипажа ждал, когда пробьет полночь. С явлением следующих суток
летчикам и стюардессам зачтется еще один командировочный день и,
соответственно, еще по сто немецких марок. Трезвый пилот Коля
пытался объяснить, как мало нужно людям для счастья -дожить до
полуночи.
Не все поняли логику командира. Тогда он выбросил неоспоримый
аргумент своей правоты:
"Какая вам разница, где пить - на земле или в небе? Погуляйте
еще немного...".
Теперь поняли все. Водку наливали в ложки. Мир стал несказанно
прекрасен, и люди в нем любили друг друга.
Дело прошлое. Но из прошлого родилась историческая быль,
претендующая на бессмертие народного фольклора: "Сидел как-то
президент и думал: почему народ плохо живет? И додумался -
министры воруют много, а народ - мало.
Зовет президент к себе премьер-министра и говорит: "Ты почему
министрам разрешаешь воровать много, а народу -мало?" А тот
отвечает: "Ничего не могу поделать. Депутаты в думе такие законы
принимают, что министрам можно много воровать, а народу - мало".
Тогда президент зовет спикера: "Почему вы в думе такие законы
принимаете, что министрам можно много воровать, а народу - мало?
Сделай, чтобы наоборот было. Чтобы министрам можно было мало
воровать, а народу -много".
"Ничего не выйдет, - отвечает спикер.- Министры депутатам
большие взятки дают, чтобы такие законы принимали.А народ
никаких взяток не дает. Потому что у министров денег много, а у
народа их нет".
Понял тут президент, в чем заключаются особенности национальной
нужды, расстроился, выпил две бутылки и пошел с нуждой своей
горькой выгонять корову по росе. В лифт".
Такова быль. Надо заметить, что пили по-черному и за пределами
Кремля. Чаще всего - в бане. Кстати, события 1993 года
изначально прозваны были "банным путчем". Только после расстрела
Белого дома и разгона парламента перестали заикаться про "банный
путч". Тут тайна, накрывшаяся "черным октябрем".
Все началось с обычной пьянки в бане - и конституционный
кризис, и падение Верховного Совета, и чеченская бойня. Парились
Ельцин с Хасбулатовым. Когда оба в десятый раз спели камерный
опус президента про корову, росу и медведицу, Хасбулатов, удалой
и гордый чеченец, отобрал у Ельцина любимые ложки, не позволив
тем самым отбивать такт по верховной своей и удалой голове.
Отобрал и отобрал, делов-то. Но председатель Верховного Совета
Российской Федерации сказал при этом: "Борис Николаевич, а ведь
у меня прав больше, чем у тебя. Я - глава парламента, то есть
законодательной власти. А ты всего лишь - исполнитель законов".
Исполнитель расстроился. Может, оттого, что любимые ложки отнял
глава законодательной власти. Расстроившись, потребовал еще
бутылку. Выпив, рассвирепел. И локтем в ухо председателю
Верховного Совета. Хасбулатов, удалой и гордый, размахнулся от
души кулаком, явно целя в президентский нос, но руку успели
перехватить телохранители. Не позволили Руслану Имрановичу
ответить гаранту адекватно. И затаил он в душе некоторое
хамство.
На следующий день заседание Верховного Совета началось с
откровенной брани председателя в адрес президента. И жесты были
характерные - в том смысле, что не просыхает президент. А из-за
него и его министров "в розовых штанишках" народ плохо живет. У
министров, намекал Руслан Имранович, денег много, а у народа их
нет. Потому что вся эта рать, попустительствуемая неадекватным
гарантом, ворует много, а народ - мало. Ну и так далее. Чуть
позже Хасбулатов разъяснял подробности в целой серии интервью.
Разъяснял с удовольствием. Саднившее ухо удалого и гордого
требовало сатисфакции.
Завершилась эта пьяная история известным указом # 1400 и сотней
трупов в самом центре Москвы. Через год с небольшим, залив
зенки, ввели войска в Грозный, где оставили уже тысячи трупов.
Особенности национальной нужды обернулись национальной трагедией
и национальным позором. А потом опять пили по-черному.
Особенности национальной вражды
В Москве в гостинице "Космос" Сотрудники ГУБОПа задержали вора
в законе Сливу - Вячеслава Маракуловича Сливу - редкий случай,
когда фамилия стала кличкой, и не менее авторитетного Марка
Мильготина, Марика. Оперативники расположились за столом в
гостиной четырехкомнатного "люкса" # 1601, перекурили со вкусом
и начали допрашивать задержанных. Первым подняли с пола в
соседней комнате закованного в наручники Сливу, близкого друга и
подельника знаменитого Япончика.
- Фамилия?
- А то вы не знаете.
- Где проживаете?
- У родственников на даче.
- На чем сюда приехали?
- На своих двоих.
Вывернули карманы. Сотовый телефон, визитки, документы,
бумажник. Внутри бумажника была пачка долларов и небольшой
пакетик с белым порошком.
- Вячеслав Маракулович, а это что?
- Понятия не имею. Во всяком случае, у меня этого не было до
встречи с вами. А что внутри -тем более не знаю. Может быть,
гексоген? Сейчас про него много говорят.
- Ребята, да ведь точно гексоген! - пряча усмешку, воскликнул
один из оперативников. - Отдадим на экспертизу, а Маракуловича -
в ФСБ. Там разберутся.
- Я же пошутил! - возмутился Слива. - И слово это, "гексоген",
узнал, когда по телевизору показали взорванный дом...
Следующим допрашивали Мильготина, у которого в карманах
обнаружили четыре таких же пакетика, как у Сливы, и увесистый
пакет, с долларами.
- Не трогайте деньги, - сказал старший группы. - Пусть сам
считает. А то потом скажет, что менты половину украли.
- А чего их считать? - спокойно возразил Мильготин. - Я и так
знаю, сколько там - восемнадцать тысяч шестьсот. Полчаса назад в
рулетку выиграл.
Затем он задрал рубаху и показал чудовищный шрам на животе.
- Нашли кого брать! Я весь больной. На лекарствах живу.
- Где живете?
- Чего спрашиваете? Вы и так все знаете.
- Не знаем, Мильготин. Отвечайте на вопрос.
- Где живу? Сейчас на даче в Люберцах - вы там сто раз были. Не
судим.
Услышав про отсутствие судимости, оперативники засмеялись.
- Да-да, именно не судим. Все судимости погашены, и я чист
перед законом. А вы ответите за вопиющее нарушение
социалистической законности...
- Молчи, Марик! Не нарывайся! - заорал из соседней комнаты
Слива. - А то еще и гексогену в карманы напихают. Ты что, не
знаешь, в какой стране живем? С ментами дело имеем.
- Нет, Маракулыч, я молчать не буду...
. - Ну так отвечайте на вопрос, -потребовали менты. - Где вы
живете в городе? Прописаны где?
- Живу рядом с Ельциным, на Осеннем бульваре...
- Так аккуратно сунули пакетик, что я ничего и не заметил...
-ворчал по соседству Слива. - Ни одного следа от укола! Я что,
под хвост себе колю?..
Насторожившиеся оперативники не слушали Сливу. Мильготин назвал
свои домашний адрес на Осеннем бульваре, и штамп прописки
подтверждал сказанное: да, практически рядом с городской
квартирой президента Ельцина. Однако не это обстоятельство
насторожило группу захвата. Хотя именно это, конечно, но совсем
в ином смысле, чем тот, который мог бы насторожить, допустим,
оперативников ФСБ.
Плевать было ментам на Ельцина и его квартиру на Осеннем
бульваре, где он и побывал-то, может, один раз. И никакой там не
бульвар - просто улица. Вообще, не в этом дело. Дом, где был
прописан с недавних пор Мильготин, примыкал к пустырю - глухому,
заброшенному, хотя и расположенному в черте города. Кричи - не
кричи там, все равно никто не услышит. Полем чудес назвали его
московские киллеры, привозившие сюда своих жертв. Если верить
всем лужковским проектам, в ближайшей перспективе здесь должен
быть построен великолепный Луна-парк с набором лучших
аттракционов, какие только придуманы в мире.
Но эта блестящая перспектива пока туманна и для самого Лужкова.
И пока здесь - Поле чудес. Кричи - не кричи... Сколько человек
здесь покоится - одному Богу известно. Недавно Глыба, Луна и
Рыба собственноручно закопали здесь пятерых. А могилы для себя
эти пятеро копали сами...
Из "малявы", перехваченной контролерами в СИЗО "Матросская
Тишина": "Луна! Пошел уже второй год, как мы с тобой - сам
знаешь... Ты только молчи. Ты отлично знаешь, как ты нам дорог.
Из всех ты для нас ближе и роднее всех. И раньше так было, и
сейчас. Твои лавэ /40 штук/ целы и ждут тебя на воле. Как
договаривались. Ты только.ничего не говори. Просто молчи. Твой
друг Рыба".
Глыба, Луна и Рыба уже и не помнили, наверно, как на пустыре
между элитным районом Крылатское и увядающей вдали деревенькой
Терехово ползало изувеченное, исколотое ножами существо, которое
уже трудно было назвать человеком, и выло оно страшно: "Я вас
умоляю! Убейте меня, убейте! Я не могу-у-у!.. Не могу-у.больше!
Убейте меня! Ну я вас умо-ля-юуууу!..".
А что толку кричать? Выть зачем, когда все уже решено, и
Васин-Глыба, Рыбтенков-Рыба уже подходили к нему, отползшему от
вырытой им самим ямы?.. На два метра в сторону деревеньки
Терехово отполз коммерсант Виктор Половцев, однако дернулся и
затих, когда уцелевшим глазом увидел их запыленные ботинки.
Потерял сознание. На сей раз безвозвратно. Тело оттащили назад и
свалили в яму. Зарыли не торопясь, притоптали основательно, хотя
нужды в этом не было - свалка, пустырь, глушь. Поле чудес, одним
словом. Пересек его по диагонали в направлении противоположном
увядающей деревеньке Терехово - и выйдешь на улицу Осенняя, где
прописаны первый президент России Борис Ельцин и второй после
Жванецкого сатирик Михаил Задорнов.
Один ответственный квартиросъемщик являлся гарантом всех прав и
свобод для российских граждан в соответствии с конституцией,
принятой на сивушной мотивации после "черного октября". Другой -
гарантом сатирических реформ в мире смеха, обретающим в его
монологах политическую окраску. Один твердо усвоил, что у него
есть конституция, другой - хорошо понимал, что больше ни у кого
ее нету. На разнице этих восприятии действительности рождалось
море смеха, а из кипящей пены проистекали все особенности
национальной вражды. Что-то тут явно сбылось и состоялось,
однако неясно, что именно. Поле чудес глухо молчало после каждой
трудной ночи. О чем молчало Поле чудес на месте будущего
Луна-парка?..
Раиса Хорошилова увидела своего мужа в телепередаче "Дорожный
патруль". Его тело обнаружил дворник ранним утром 29 октября
неподалеку от станции метро "Молодежная". После нескольких часов
адских пыток Хорошилова киллеры обнаружили, что элементарно
лоханулись - не того дернули. Вместо хозяина гаражей на улице
Карамзина, который должен был отписать им эти гаражи, после чего
отвезли бы его, уже неимущего, на Поле чудес, замучили насмерть
простого шоферюгу с автобазы в Ясенево. У него и рубля-то
лишнего за душой не было. Теперь и души не стало. А тело просто
выкинули из машины, где показалось удобнее. Через несколько дней
Глыба, Луна и Рыба исправили досадную оплошность и дернули того,
кого надо.
Вскоре взяли Луну и взяли Рыбу, но отпустили еще скорее, чем
брали. Потому что берут одни, а отпускают другие. Луна поехал в
банк, где обнаружил, что в результате искусственного банкротства
у него пропали все доллары - 40 тысяч. Из этого обстоятельства
родилась еще одна историческая быль, претендующая на бессмертие
криминального фольклора:
"Посмотри на небо ясной ночной порой. Ты увидишь на небе луну.
Потом ложись спать. А утром иди и работай. На следующую ночь ты
увидишь, что луна немного подросла,увеличилась в объемах. Так
будет и на третью ночь, и на четвертую. Луна, ты убедишься в
этом, все время растет и прибывает.
Убедившись, пойди в банк и положи на счет доллары. Они тоже
будут прибывать. Но однажды, когда ты опять ночью посмотришь на
небо, то за густыми облаками ничего не увидишь. То же самое
случится и с твоими долларами в банке. И независимо от того,
насколько прекрасен мир вокруг, в душе у тебя возникнет ощущение
национальной вражды".
Почти одновременно с Луной и Рыбой выпустили, продержав два или
три дня, Сливу и Марика. Без долларов.
- Не переживай, Марик, - сказал Слива. - Я же говорил тебе, что
не найдется тот советник юстиции, который санкционирует
возбуждение уголовного дела.
- Нет, - отвечал упрямый Мильготин, - это вопиющее нарушение
социалистической законности!..
Все свои ходки Марк Мильготин совершил в эпоху зрелого
социализма и принципиально не желал отказываться от того, что
было некогда завоевано.
- Ты лучше адрес поменяй, -посоветовал ему Слива. - Место там
гиблое.
- Нет, - отвечал упрямый Мильготин, - место хорошее там. Люди
гнилые,это да.
Слива задумался и промолчал. Потом они стали рассуждать, нужно
ли было возвращать прежний гимн или лучше бы написать новый.
Марик считал, что нужно. Сливе по большому счету было это все
равно, однако он тоже согласился, что со старым гимном как-то
спокойнее жить, а то ведь и не понять, что происходит вокруг: то
ли мир сдвинулся, то ли у тебя крыша поехала?
- Сплошное и повальное нарушение социалистической законности, -
подтвердил Марик. -Жизнь прошла, а где же подарки?..
- Не отчаивайся, - сказал Слива. - Мы имеем работу, которую
никому не украсть... Ну, куда едем? В баньку к Джафару?..
- Давай. А по пути в церковь заедем. Надо духовно очиститься.
- Надо, - озабоченно кивнул Слива. - Но адрес ты все-таки
поменяй.
- Воют по ночам страшно, - задумчиво сказал Марик. - А так
место хорошее.
- Собаки воют?
- Когда как, - ответил Марик. -Бывает, что и собаки. Но они
редко и не так страшно.
- Это все нервы у тебя, - пояснил Слива. - Поменяешь хату
-пройдет, отлипнет.
- Нет, - снова возразил Марик, - это нарушение социалистической
законности. А ее везде нарушают. Что на что менять?
- Анекдот вспомнил, - сказал Слива, чтобы сменить тему. -Про
Ельцина. Слушай. Идет спектакль "Гамлет". Первый акт. В зале
шумок возник. Базар идет по нарастающей, публика недовольна.
Потом кто-то громко из партера: "Гамлет пьян!"
Гамлет подходит ближе и говорит: "Вы еще Клавдия не видели...
".
- А Ельцин-то при чем здесь, натурально?
- Ну, а кто, по-твоему, все прос..л и проблевал? Папа римский?
Гамлет?.. Мне бы к микрофону какому прорваться, я бы им, сукам,
все сказал. Эти сволочи фальшивую кость народу подсунули, а
сейчас вопят: не надо советского гимна, давайте широку страну
мою родную!.. Не так, что ли? Схавали страну, пидоры!
- Так, Маракулыч, - вздохнул Марик, - но и народ тоже, я тебе
скажу... Кинулся на фальшак, как собака на дерьмо. Когда морду в
кровь разбили и карманы обчистили, союз нерушимый вспомнили...
- Да, слова как-то не вдохновляют.
- Потому что истлели они уже, а других нету.
- Как же нету, - усмехнулся Слива. - А те, что ты пел на
мор-вокзале в Сочи, не помнишь? Я напомню: "Мы в той же луже, мы
промокли, у всех нас мокрые штаны...". Дальше не помню. Как там
дальше?
- Дальше?.. Дальше, кажется, так: "Мы сами с понтом напрудили
лужу - сдуру и с устатку, и в этой луже, в этой стуже мы
растворились без остатка...". Дальше я и сам уже забыл.
- А припев? Припев помнишь?
- заволновался отчего-то Слива.
- Сам же сочинил, вспомни!..
- Припев помню: "Эх, полным-полна параша! Нам ее не расхлебать.
Не минует эта чаша, не спасти Отчизну-мать!..".
- Хороший припев, - прочувствованно заметил Слива. - Мослы
обнажаются и сердце щемит. Уголь горящий эти слова. Напечатать
бы их. Только где?
- Я не в курсе, - скромно ответил Марик Мильготин. - Теперь
другое печатают. Без слов.
- О, ты сказал - я вспомнил куплет! Слушай: "Мы с тобой
по-русски, Слива, тельник на груди рванем. Ведь в начале было
Слово, а кердык уже потом!..".
- Это ты не мое вспомнил!-засмеялся Марик. - И притом еще
неправильно. Там так:
"Ведь в начале было Слово, пятый пункт уже потом...".
- И так, и так хорошо. Ну что, тормозим фрайера? Какой там
адрес у Джафара был?
- Сначала в церковь, - напомнил Марик. - Жизнь прошла, а
праздника нет...
- Ничего, мы с тобой еще споем, брат мой, - подбодрил его
Слива. - Вставим зубы поприличнее и споем. Эх, полным-полна
параша!.. На Пречистенку, шеф!
- На Обыденку, - поправил его Марик. И они поехали в церковь
Нечаянной Радости, что на Обыденке.
13 декабря 2000 года. Москва - Рига
|
РУБРИКА | ОБСУДИТЬ | НАЙТИ | |