Вести сегодня
289 (423) 11.12.00
Любовь СОКОЛОВА, Тульская обл.
У меня свой счет к Латвии
С кем и как воевали прибалтийские "защитники свободы"
Моя родина - Беларусь, Россонский район в 60 км от латвийской
границы. Зимой 1942 года, когда замерзли реки и озера (которых в
этой местности много), вся мощь гитлеровских карательных дивизий
из при-баптов, а также из бенде-ровцев (Западная Украина)
обрушилась на наши мирные белорусские села и районные центры.
Применялась тактика выжженной земли. В 1946 году приезжали сюда
американцы - дивиться на обезлюдевшие пепелища.
А теперь о том, что пережили жители моей родной деревни Залесье
и соседней деревни Моторино.
В марте 1943 года, когда бомбили нашу деревню, мы, - это я, 17
лет, сестренка, 15 лет, отец, 77 лет, и моя тетка, 80 лет, -
ушли прятаться в лес. В лесу было много беженцев из нашего и
соседних, Дриссенского и Освейского, районов.
16 марта 1943 года каратели из прибалтийских дивизий (все были
в немецкой зеленой форме) окружили нас в лесу, построили в
шеренгу и погнали в Моторино. Там всех запихнули в недостроенный
деревянный дом. Всю ночь мы сидели на корточках на земляном полу
в ужасной тесноте. Окно без стекла охраняли латыши, хорошо
говорившие по-русски. От беженцев мы уже знали, что всех людей
сжигают живьем. Стоявшие у окна спросили, сожгут ли нас.
Охранник громко отчеканил: "Пришел приказ Гитлера - с 16 марта
сжигать только стариков и женщин с грудными детьми, а остальных
отправлять в концлагеря для работы".
Эти слова я запомнила на всю жизнь. Представьте, что испытывали
старики и женщины с грудными детьми, всю ночь ждавшие своей
участи. Утром 17 марта 1943 года я вылезала из того дома
последней. На земляном полу лежали три свертка с грудными
детьми. Их оставили несчастные матери. Что сталось с ними потом,
я не знаю.
Тут же людей поделили. Стариков и женщин с грудными детьми
оставляли на месте, а остальных погнали в сторону границы с
Латвией. Сожгли тогда 27 человек. Стариков и матерей с
маленькими детьми загнали в баню над речкой, заколотили дверь,
облили бензином, зажгли и открыли стрельбу по горевшей бане из
пулеметов и карабинов. Сначала люди кричали, потом затихли. Так
развлекались латышские выродки из немецкой карательной дивизии
СС, так называемые "защитники свободы", как их окрестили
нынешние перевертыши истории.
В этой бане сгорели мой отец - Адаховский Генрих Иванович, 77
лет, и его сестра - Адаховская Вера Ивановна, 80 лет. Сгорела
женщина из деревни Залесье с грудным ребенком. Это те, кого я
знала.
Как все происходило, мне потом рассказала уже в концлагере
односельчанка Франя Ракицкая, которая видела все это своими
глазами: она полоскала в речке белье для карателей.
Франя и насчитала 27 человек сгоревших.
В концлагерь Саласпилс нас гнали пешком, не кормили и не поили,
было предложено тем, кто не мог идти, остаться на обочине дороги
- дескать, подвезем. Но крайние стали передавать, что всех
отставших расстреливают.
К латышским "защитникам свободы" у меня особый счет.
Они сожгли живьем моих родителей, сожгли дом, имущество, увели
домашний скот, они отняли у меня юность. После 2 лет концлагерей
я возвратилась в 1945 году на пепелище с подорванным здоровьем
на всю жизнь, раздетая, разутая и голодная, и голодала аж до
отмены карточек на хлеб - до декабря 1947 года.
Сейчас латышские легионеры в интервью СМИ заявляют, что они
воевали с коммунистами. Но в наших белорусских селах коммунистов
в то время не было! Коммунисты были или в действующей армии, или
в партизанских отрядах.
Мои сожженные живьем отец и тетя были беспартийными и вообще
безграмотными людьми, так как в царской России не имели
возможности учиться из-за бедности и отсутствия школ.
В моей деревне Залесье после войны в живых осталось только 20
человек - выжил один человек на каждые 15 погибших. При
последующих регулярно проводившихся зачистках местности
прибалтийские каратели мирных жителей уже не отправляли в
концлагеря, а расстреливали на месте - сжигать уже было не в
чем, кругом не осталось ни одной постройки.
За те преступления, которые совершили латышские легионеры на
моей белорусской земле, их следовало судить еще на Нюрнбергском
процессе. У меня сложилось впечатление, что они зачищали
территорию для латышей на случай победы Гитлера.
Когда я содержалась в концлагере города Либава (Лиепая) и город
оказался в
окружении Советской Армии, нас каждый день водили на расчистку
дорог после бомбежек, и я видела, как опустел город. Все,
причастные к сотрудничеству с фашистами, бежали по Балтийскому
морю в западные страны, а кто не смог сбежать, ушли в леса
("лесные братья") и не давали покоя еще несколько лет ни
властям, ни населению.
А сейчас, когда Латвия стала самостоятельной, все эти выжившие
мерзавцы возвратились домой, им повезло, что такие, как я,
свидетели, не в состоянии назвать их поименно.
Разделяя людей на граждан и неграждан, создавая привилегии и
почести пособникам Гитлера, устраивая судилище над заслуженным
партизаном, нынешнее латвийское правительство и солидарные с
правительством граждане Латвии закладывают фундамент под
воспитание своей молодежи в духе фашистской идеологии.
В заключение хочу сказать, что я ни в коем случае не
отождествляю латышских карателей с латышским народом.
В концлагере в Либаве я работала на проволочной фабрике вместе
с латышами, у меня сложилось о них хорошее впечатление - это
простые, честные, порядочные, сердечные люди. Узников кормили
плохо, а у латышей обед был на полчаса раньше. И каждый день они
оставляли мне миску мясного супа,приносили хлеб,за что я и по
сей день им благодарна. Латышская девушка, не знавшая ни одного
слова по-русски, поделилась со мной своей одеждой.
В концлагере Саласпилс заключенные латыши помогали нам, чем
могли, даже делились своим скудным пайком, так как первые дни
нас совсем не кормили.
Вот такие людские контрасты, порожденные, конечно же,
политиками.
|
РУБРИКА | ОБСУДИТЬ | НАЙТИ | |