ПАНОРАМА ЛАТВИИ
253 (2421) 28.09.00
Анатолий Гончаров

Голые короли. Глава шестьдесят седьмая (окончание)

(Продолжение. Начало в # 21)

При чем здесь министр иностранных дел по фамилии Иванов, когда
речь идет о тайне гибели подводного ракетного крейсера? Вроде и
ни при чем. Как и все остальные Ивановы на свете, кроме, быть
может, двух - мичмана и старшего лейтенанта, разделивших
страшную судьбу своего корабля.

Имеет ли отношение ко всему этому секретарь Совета безопасности
РФ с такой же незабываемой фамилией? Не более чем бывший
директор ЦРУ Уильям Колби, с подачи которого произошла утечка
секретных материалов, связанных с "Уотергейтом" президента
Никсона, что и предопределило скандальную отставку последнего.

И уж ни с какой стороны не вяжется к министру Иванову и
секретарю Совбеза Иванову малоизвестный, факт. из биографии
разведчика Колби времен еще второй мировой войны, когда после
высадки. войск, е Нормандии он был сброшен шг парашюте за линией
фронта в составе спецкоманды "Джедберг". Кодовое наименование
этой спецкоманды не раскрывает целей заброски ее в тыл
противника и вообще ничего не раскрывает, если не знать, что
Дэкедберг - это небольшой город в Шотландии, прославившийся
мстительной воинственностью своих жителей и шокирующей статьей в
муниципальном юридическом кодексе, которая гласила: "Сначала
повесить, потом судить".

Словом, ничего общего. И тем не менее связь существует.

Уильям Колби стоял в свое время у истоков разработки
разведывательного проекта под названием "Индиго". Он
представляет собой, целую систему спутников, способных видеть и
сквозь облака, и ночью, когда обычные спутники-фотографы
становились слепыми. Эта способность была особенно важна для
наблюдения за советскими военно-морскими базами на Севере, где
"дьявольская крыша из туманов, облаков и полярной ночи"
накрывала собою все.

В свою очередь, министр Иванов и секретарь Совбеза Иванов стоят
у истоков разработки концепций внешней политики, национальной
безопасности и военной доктрины. В соответствии с этими
основополагающими документами ключевым, элементом всей системы
безопасности, предусматривающей возрождение России как морской
сверхдержавы, становятся атомные подводные крейсеры класса.
"Антей", к которому относился до недавнего времени и флагман
подплава Северного флота АЛРК "Курск".

Это совсем не та доктрина, на которую сделал ставку в проекте
военной реформы начальник Генштаба Анатолий Квашнин, и не та, на
которую опирался в своем понимании реорганизации вооруженных сил
министр обороны Сергеев.

Все акценты сместились в сторону моря. А "Курск", обреченно
лежавший на морском дне, первыми обнаружили американцы с помощью
спутниковой системы "Индиго". И сообщили российскому военному
ведомству. Вот, собственно, почему и поспешил министр обороны
Сергеев доложить президенту в Сочи о "нештатной ситуации". Иначе
вместо него это мог сделать министр обороны США Уилъям Коэн,
хорошо понимавший, что миф о столкновении "Курска" с
американской подлодкой очень скоро послужит поводом к
столкновению политическому.

Он только не знал, кого в этой ситуации хотят "сначала
повесить, потом судить".

Столкновение

документальный детектив

Морской бой"

Эта нехитрая игра вполне заслужила право называться
академической - несчетное количество нудных часов скрасила она
своим азартом, сделавшись непременным историческим спутником
учебного процесса. Играют ли в "морской бой" сейчас, в эпоху
электронных забав, не время скрадывающих, а смысл из него
вынимающих?..

На шестой день катастрофы, 18 августа, когда становилось
очевидным, что тяжкий удар, потрясший страну, никого не лишил
способности трезво оценивать ситуацию и что ожидаемого
политического столкновения не случилось", "Московский
комсомолец" вытащил припасенную домашнюю заготовку под названием
"Последний бой в Баренцевом море". Профессионально выполненная
схема "последнего боя" АПРК "Курск" с двумя вражескими
подлодками и подробный к ней комментарий были заверстаны на
самое видное место первой полосы, а номер вышел под плакатным
воплем: "Курск" потопили американцы?" Вопросительных знаков было
три, что, по-видимому, должно было заменить отсутствие
восклицательного.

Из текста следовало, что иностранные подлодки "подошли
практически вплотную к нашей эскадре", а поскольку по всем
писаным и неписаным законам во время учений такого рода любой
неопознанный объект, не отвечающий на сигналы и запросы,
уничтожается, то не исключено, что "АПРК "Курск" лег на боевой
курс". Дальнейшие его действия преподносятся в форме невинного
вопроса, избавляющего от необходимости что-либо доказывать,
утверждая: "Могло ли быть так, что командир "Курска", капитан
первого ранга Геннадий Лячин, взял на мушку одну из лодок
противника (вторую, судя по всему, он не обнаружил)?" Конец
цитаты. Не обнаружил!.. Что же он "взял на мушку", если потом не
обнаружили и следов первой подлодки? А неважно: "То ли битва, то
ли брюква, то ли роспись Хохломы, и на три веселых буквы
посылаемые мы...".

Верно здесь только то, что любая подлодка, проникшая в боевые
порядки кораблей в районе учений, рискует быть уничтоженной.
Потому-то командиры американских субмарин "Лос-Анджелес" и
"Джимми Картер" старались держаться на приличном расстоянии, не
имея наверняка и в мыслях "подойти практически вплотную", а имея
конкретную задачу запеленговать из безопасного далека
"динамический удар", которых должно быть два.

Однако комментирующие "морской бой" следовали его академической
логике: если первое попадание в смысл не вызывает сомнений,
стало быть, достоверность невольно распространится и на ложный
замах с вопросительным знаком. Знак - тоже своего рода
психологический союзник достоверности. Чем предположительное
интонация изложения версии, тем правдивее звучит сама версия.
Дескать,

авторы ни на чем не настаивают - они полны мучительных
сомнений: как быть с информацией, неожиданно свалившейся на их
головы сразу из трех "высокопоставленных источников", причем
"под страшным секретом"? Как?.. Немедленно поделиться со всеми -
это же естественно. Для чего еще существуют страшные секреты и
тайны, если их не сливать? Вот и слили, заверив для пущей
убедительности схему "последнего боя" заключением неопознанных
иностранных специалистов, проанализировавших спутниковую
фотосъемку: "Характер "повреждений лодки и ее расположение на
дне характерны для торпедного поражения в ближнем бою кораблем,
расстояние которого по курсу было 20-25 кабельтовых, то есть
около 4,5 километра...".

Ну, понятно. Американцы вели круглосуточную спутниковую
фотосъемку района учений, что истинная правда, они же потом и
поведали "МК" в подробностях, как выиграли "морской бой". С
какой целью? Тоже понятно. Для начала спровоцировать на разрыв
дипломатических отношений, а там уж пусть российский президент
решает: рассказать ли "под страшным секретом" редактору
бульварной газеты, что он намерен объявить войну Соединенным
Штатам, или погодить с этим, пока отпуск не отгулял?..

Рядом поставим другой вопрос. Как так случилось, что министр
иностранных дел Иванов успел еще 12 августа обменяться мнениями
по поводу катастрофы в районе учений с норвежской стороной, хотя
Путину было доложено о ней только на следующее утро?
Последовательность тут должна быть другой до наоборот:

президент узнает о происшедшем в течение ближайших двух-трех
часов, а уж потом МИД занимается дипломатическим толкованием.
Вот и гадай, при чем здесь министр иностранных дел по фамилии
Иванов, который, по его словам, знал о катастрофе только то, что
показывали по телевизору и писали в газетах?..

Остается невыясненным еще один вопрос: почему с АПРК "Курск" не
сообщили шифровкой о том, что приняли бой с вражеской подлодкой?
Может, потому, что не заметили второй? Это предоставлено
домысливать читателям, которым подсказан даже тип мощной
торпеды, смертельно поразившей российский ракетоносец: MS-48.

Ушлые и дошлые, все-то они знают в своем "МК" - и тип торпеды,
и рисунок боя, и его исход, и прочее, о чем умолчали из
скромности. А прочее заключалось в щедро оплаченной попытке
подтолкнуть скрипучую и медлительную отечественную мысль к
необходимости немедленно дать отпор зарвавшемуся агрессору,
потребовать от Верховного главнокомандующего озаботиться
содержимым ядерных чемоданчиков: "Наверх вы, товарищи! Все по
местам! Последний парад наступает...". И по достижении искомого
порыва объявить, что имелась в виду брюква, а не битва. Трех
вопросительных знаков не заметил президент - какой же он
президент?.. Сначала повесить, потом судить. Пощады никто не
желает. А игра есть игра. "Морской бой" называется.

21 августа вице-премьер Кпебанов официально заявил о
завершении аварийно-спасательных работ. Иными словами, если не
ужасаться их смыслу, - завершился первый этап совещаний,
экспертиз, согласовании, переговоров, раздумий... За всеми
многотрудными хлопотами не забыли вывезти из Североморска и
Мурманска российских участников спасательной операции. Никому не
ведомо, куда их убрали. Так и должно быть. Потому что видевшие
хоть что-нибудь помнят главное. Их увезли сразу после того, как
один из спасателей обронил странную фразу, которая была
услышана: "Мы знали, что ребята на "Курске" обречены, еще когда
они только выходили в море...".

Если знали спасатели, то совершенно не удивляет горестное
спокойствие вдовы командира Ирины Лячиной. Не потому ли она не
выказала мгновенного, сиюминутного мучительного осознания
постигшей ее утраты, что знала обо всем уже тогда, когда
остальные ни о чем не догадывались, чем резко и отличалась от
других вдов?

Что она могла знать? Только "то, что смог сказать ей на
прощание Геннадий - самый перспективный из командиров кораблей
подплава, ожидавший после учений назначения на должность
командира соединения. С тех пор и хранит она свое горе вместе с
не своей тайной. Лишь однажды за все это время не сумела
справиться с двойной тяжестью на душе - когда услышала по
телевизору нескладные стихи Вознесенского: "Вечный траур по
Геннадию: жизнью,из последних сил, может, нас с тобою ради он
реактор заглушил?..".

Это была нечаянно угаданная правда: Ирина знала, что ее муж
отдаст команду заглушить реактор еще до начала торпедной атаки.

Водолеи и водолазы

Как ни удивительно, что власть в России, да и сама судьба
страны, зависят от очередности и характера катастроф, но так Оно
есть, и "Курск" просто ждал своего номера, не зная характера
того, что его постигнет, как ждали, не размышляя о том, на
других подводных ракетоносцах, ставших "ключевым элементом"
доктрины возрождения морской супердержавы, но не имевших в
случае возникновения серьезной аварии даже минимальных шансов на
спасение.

Главком ВМФ Владимир Куроедов и командующий Северным флотом
Вячеслав Попов полностью осознавали степень развала
аварийно-спасательных служб в своих хозяйствах, оценивая их
состояние на "два с плюсом", где плюсом служило русское "авось".
На этом сомнительном довеске выпускали крейсера в походы,
дальние и ближние, на нем же решились провести крупномасштабные
и сложнейшие учения Северного флота, фактически не имея на это
ни служебного, ни морального права. Мораль и право всецело
зависели от приказа. Так было надо. И так было всегда.

Причина серьезных опасений за судьбу корабля, возникших у
Геннадия Лячина накануне выхода в море, заключалась в первой.
части учебной задачи - опытных стрельбах новой ракето-торпедой
"Шквал", однако тяжесть сомнений сама собой переместилась на
вторую ее часть: лечь на грунт, сымитировав аварийную ситуацию,
чтобы затем совместно со спасательным судном "Михаил Рудницкий"
отрабатывать действия экипажа в экстремальных условиях.

Глубина в заданном районе едва превышала сто метров
-мелководье, в сущности, но Лячину было хорошо известно, какое
оборудование требуется водолазам на глубине свыше 45 метров.
Нужна барокамера, нужны специальные дыхательные смеси на основе
гелия, причем в больших количествах, нужно много всего, включая
колокол глубоководного погружения. Каперангу проще было
перечислить все, что имелось на борту "Рудницкого", чем
вспоминать о том, чего не стало еще десять лет назад.

Были отличные водолазы, которые без обеспечивающего
оборудования могли находиться на стометровой' глубине не долее
нескольких минут. Для поверхностного обследования потерпевшего
аварию корабля или же для учебной имитации спасения вполне
годились мини-подлодки, однако обеспечить эвакуацию хотя бы
нескольких человек, что и было запланировано в ходе учений, они
не могли. Имелся еще на "Рудницком" глубоководный колокол,
который моряки только из суеверия не называли погребальным. А
индивидуальные "аквакостюмы", имеющиеся на подводных лодках у
каждого члена экипажа, на такую глубину рассчитаны не были
-обожмет грудь, ни вздохнуть, ни охнуть, ни "мама" прошептать.

О технических возможностях судов, именуемых спасательными,
размышлять и говорить было глупо в принципе. Еще летом 1993 года
один из двух существующих в мире супермощных и уникальных
спасательных кораблей, построенных в советское время на верфях
Финляндии - "Фотий Крылов", поднял мальтийский флаг и отправился
в порт новой приписки на Азорских островах. Командование
Тихоокеанского флота вначале сдавало его в аренду иностранным
компаниям, как и десятки других боевых и вспомогательных
кораблей, но, войдя во вкус валютного источника, продало при
посредничестве чубайсовского Госкомимущества по цене
металлолома:

"Пой иль пей - фигово, "Фотий"! Нету, нету ничего...".

За полтора года на ТОФе были списаны и проданы за рубеж 64
боевых корабля, и начальник штаба адмирал Игорь Хмельнов
поднялся на этих валютных сделках до командующего флотом. Через
два года Ельцин своим пьяным указом назначил Хмельнова
начальником Главного штаба ВМФ, и он перебрался в Москву, но тут
подоспел международный скандал, связанный
с тем, что продаваемые "на гвозди" российские корабли
существенно усилили боевую мощь военных флотов Индии, Южной
Кореи, Китая, и адмирал был по-тихому снят с должности. Под суд
попал лишь начальник поисково-спасательной службы ТОФа капитан
первого ранга Косик: "Ярость, "Фотий", благородна, но
бессмысленна, видать. Как нам жить? Кого спасать?..".

Выждав осторожности ради пару лет, в начале нынешнего года
продали в Грецию под видом аренды второй спасательный корабль
"Николай Чикер", входивший в боевой состав Северного флота.
Сделку удачно провернул начальник поисковых и
аварийно-спасательных работ ВМФ России контрадмирал Верич.
Сейчас он руководит на борту "Регалий" работой российских
водолазов: "Нету, "Фотий", снова на флоте, но и нас с тобою
нет...".

Тяжкие, нехорошие мысли одолевали командира "Курска" Геннадия
Лячина. Никто не может знать, о чем он поведал своей жене Ирине,
остались лишь случайные свидетели его короткого разговора с
давнишним приятелем, бывшим командиром спасательной подлодки
"Ленок" и бывшим заместителем начальника отдела
аварийно-спасательных работ Главного штаба ВМФ Владимиром
Димитровым. До недавних лет он пытался спасти от разграбления
сам уникальный "Ленок", превосходивший возможности всех
спасательных средств, которые используются сегодня, а когда
понял, что это безнадежно, ушел в МЧС. Если в девятом или в иных
кормовых отсеках "Курска" еще оставались в живых члены экипажа,
то с помощью отечественной подлодки с негромким именем "Ленок"
их можно было снять в течение суток. Но "Ленка" уже не было. С
легким сердцем отправив в отставку Димитрова, главком ВМФ тут же
подписал приказ об исключении спасательной подлодки из состава
Северного флота. Продали на металлолом. Но говорили давние
приятели не о том, чего не удалось предотвратить в прошлом, а
чего следует остерегаться в ближайшем будущем.

- Ляжете по команде на грунт -особо не дергайтесь, -
посоветовал Владимир Димитров.

- Вытаскивать никого не будут. Даже и пытаться не станут. Нечем
и некому. Целую эпоху на дно утянуло вместе с державой -
кто-нибудь попытался спасти?

- Какой же смысл?.. - не вопрошая, а скорее размышляя, произнес
Лячин. - Нет штатных средств для учебной спасательной операции,
а от меня требуется войти в нештатную...

- Это потому, что на флоте теперь водолеев больше, чем
водолазов, - усмехнулся Димитров.

- Водолеи проворные и предприимчивые, они уже и память
приватизировали... Слышал, опять в Средиземное пойдете?..

- Это как учений покажут. Кто пойдет, а кто и мимо прошуршит...
Не пойму я, Володя, этой поспешности и бессмысленности, когда
многоцелевую задачу ставят пальцем на карте: "Вот здесь -
исходная, вот в этой точке - рандеву, а вот тут - погружение с
часовой готовностью экипажа к срочной эвакуации...". До этой
часовой готовности полгода попотеть надо...

- Ничего, все образуется, Гена, - сказал Димитров.

- Конечно, - ответил Лячин. -Тем более, что все уже
образовалось...

Таким разговор запомнился, таким и забылся, чтобы вновь всплыть
в потрясенном сознании, когда норвежские водолазы менее чем за
сутки сумели открыть люк в девятый отсек, сделав таким образом
то, чего не удалось сделать российским спасателям за предыдущую
неделю, и сказали: живых там нет.

Все образовалось, и образовалось наихудшим образом. Снова и
снова вспоминали на "Михаиле Рудницком" легендарную лодку
"Ленок", где у водолазов не было надобности всякий раз после
подъема проходить долгий процесс декомпрессии, а снаряжение
позволяло спокойно работать на глубине 240 метров. Нормальной
рабочей глубиной для экипажа "Ленка" считалось погружение на 160
метров, а 100 метров - это и вовсе мелководье. И шторм до пяти
баллов не являлся помехой. Люди с аварийной подлодки переходили
на спасательную, не соприкасаясь с водной средой. Их помещали в
барокомп-лекс, где под наблюдением врача протекал процесс
декомпрессии. Благодаря уникальной гидроакустической аппаратуре
спасатели могли слышать человеческую речь в отсеках затонувшей
лодки на расстоянии до 800 метров.

Все это было до 1991 года -смутного рубежа, бесславно и
абсурдно потопившего во лжи целую эпоху - незадачливую и
самонадеянную, но единственную, неповторимую и невозвратную.
Дальше увиделись лишь новые потрясения и новые катастрофы, от
которых стала впрямую зависеть судьба России. И неподъемность
"Курска" уже сравнялась с неподъемностью лжи, скрывающей причины
его гибели.

Мысль о такой взаимосвязи, возможно, и не возникала у
российских водолазов, не понимавших до поры своей роли в
действии, названном спасением "Курска", но какое-то жутковатое
осмысление происходящего легло на душу черной тенью, когда
норвежцы впервые сказали то, о чем они старались не думать.

- Характер разрушений, - сказали норвежцы, - полностью
исключает автоматическое глушение реакторов. Двадцать восемь
торпед взорвались сразу -вы же понимаете, какой там был ад. Не
будьте наивными, парни. Ваши моряки догадались, что их может
ожидать. Может, за минуту до гибели, но догадались. Реакторы они
заглушили перед самым взрывом...

Позже это подтвердили и шотландцы, слегка недоумевавшие, когда
их называли англичанами. Но не обижались. Необъяснимым и обидным
им казалось другое.

- Мы видели вашу работу. Вы делали невозможное, и вы знали, что
делаете это напрасно. На глубине встречается всякое, это
известно каждому водолазу. Но на глубине не может быть никакой
лжи. Встретиться с ложью на глубине хотя бы в триста футов -это
почти всегда верная смерть. Почему вы позволяете вашим боссам
дурачить вас?..

- А что мы можем сделать? -мрачнели русские.

- Сначала повесить, потом судить, - отвечали шотландцы. И
непохоже было, чтобы они шутили.

Пирог с брусникой

Удивительное дело: прибрежный, открытый всем ветрам поселок
Видяево удалось сделать недоступным для посторонних, а "Курск",
лежащий под стометровой толщей воды, засекретить оказалось
невозможным. Еще оказалось, что выбраться без существенных
потерь из-под навороченных туда версий военачальникам тоже
непросто. Но еще возможно. Если вернуться к версии столкновения
с американской подлодкой. Погоны, лампасы и звезды с ее помощью
удалось отстоять, а все остальное - это подробности мелких
чувств, для армейского восприятия необязательных.

Оправившись от шокового осознания того, что народ ныне никого и
ничего не боится, хотя и ни на чем особо не настаивает,
поскольку бесполезно настаивать на утраченном безвозвратно,
начальник Генштаба Анатолий Квашнин обязал главкома ВМФ
Куроедова освежить и подновить версию столкновения. Ну как бы
взболтать перед употреблением. И употребить, зная, что министр
обороны Сергеев и вице-премьер Клебанов будут теперь против.
Ничего другого не остается. Поднять сколько-то тел, и этого
будет достаточно для логичного финала драмы, протекающей на
инерции угасания, а в сокрытии подлинных причин гибели "Курска"
одинаково заинтересованы все стороны, кроме той, что собственно
народ.

С народом так. Что нужно главкому, чтобы освежить притоп-ленную
картинку последствий столкновения? Главкому не нужно ничего. У
него все есть. Свежий армейский "пиар" нужен народу, всегда
тяготеющему к мелодраме. Значит, с ним так:

отловить и доставить главкому двух-трех молчаливых вдов и
обеспечить им на "Регалии" сеанс мелодраматической связи с
водолазами в барокамере. А до того решительно заявить о
восьмидесяти процентах уверенности, что американская подлодка
была.

Почему о восьмидесяти? А потому что двадцать процентов ее
дедвейта были потеряны при столкновении. Пусть их отыщет
Клебанов, запутавшийся в обломках трех версий, и будет сто. Все
может за одну ночь измениться на 180 градусов, как с тем же
делом Поупа, например,когда суд официально объявил о переносе
следующего заседания на декабрь, а слушания по делу фактически
продолжаются, хотя и названо это опросом свидетелей. Тем более
важно сейчас Генштабу перейти в наступление, чтобы потом было
куда отступить.

Реванш можно легко взять, используя приемы самого массового из
искусств - пленке все тяжести жизни нипочем. И 25 октября
контр-адмирал Верич демонстрирует видеозапись поврежденного
корпуса "Курска". Не главкому - телезрителям демонстрирует, хотя
и повторяет: "Я это специально для вас...".

- Да видел я все это!.. - неожиданно проговаривается Куроедов,
не въезжая в мизансцену.

Конечно, он видел. Еще два с лишним месяца назад, когда "свежая
картинка" была только отснята, но никак не соответствовала
версии столкновения. Не соответствует и сейчас. Но в том-то и
фокус "пи-ара": картинка та же, кино другое. Усилия водолазов,
проник-

ших внутрь восьмого и девятого отсеков, позволяют узурпировать
зрительское восприятие увиденного. Вот на экране едва заметный
след на легком корпусе "Курска", оставленный скользящим
соприкосновением с чем-то. Неважно с чем именно - корпус весь в
таких следах, как и на любой другой лодке. Далее -смутные
очертания края разрыва.

- Ну вот! - восклицает главком.

- Я же говорил! Именно здесь, на стыке первого и второго
отсеков... Вот он, след удара!..

Удар, если он вызвал детонацию боезапаса, никаких следов не
оставил бы, но это главкома не смущает. Смущает командующего
Северным флотом Попова.

- Но это только легкий- корпус,

- осторожно подсказывает он главкому. - До прочного корпуса еще
два с половиной метра...

- Ну и что!.. Здесь носовые ВВД висят. Удар сюда пришелся. А
там дуйся, не дуйся - все! Это же ясно...

Главком использует профессиональный сленг подводника, настаивая
на том, что удар пришелся в баллоны с воздухом высокого
давления, из чего само собой следует, что продуть балласт и
всплыть лодка уже не могла. Попов тоскливо смотрит на уцелевшую
арматуру ВВД, которая уцелеть не должна была, и молчит. Ему,
десять лет проведшему под водой, наверно, неловко слышать
комментарий главкома, но он понимает, что его мнение здесь
никого не интересует. Главком Куроедов встает и направляется к
выходу.

- Возьмите, товарищ адмирал,.это я для вас сделал, - снова
говорит Верич.

- Не надо, у меня есть! - не оборачиваясь, бросает адмирал
флота Куроедов.

Конец фильма. Но это еще не финал драмы - лоскутной,
потрепанной, десятилетней драмы России, бредущей наощупь во мгле
своих чудовищных катастроф, безнадежно пытаясь постичь их
причину в глубине, где правда неуловима и невесома, как осенний
сон, а ложь - это, как кино посмотреть: две вдовы, пирог с
брусникой, погребальные цветы... Все это тоже можно считать
правдой - брусника и цветы настоящие.

Вот только вдов теперь в России значительно больше.

26 октября 2000 года. Североморск - Москва - Рига

РУБРИКА